Александр Морев - Коллекция: Петербургская проза (ленинградский период). 1970-е

Но это, так сказать, фантазии умерших — ведь на самом деле никаких связей с жизнью у нас нет и быть не может. Существует, правда, разряд умирающих, то есть как бы уже принадлежащих нашему миру, но еще не свободных от бренности, обретающихся пока в земной юдоли. Они, конечно, наши союзники, но как мало они могут сделать в деле воспитания и подготовки к нашему светлому и чистому существованию.

Так или иначе, в комиссии интересовались в основном тем, что я думал при жизни о смерти, как ее себе представлял, как готовил себя к смертному часу, не обременял ли слишком свое сознание вульгарным и не отвечающим действительности помыслом о вечной жизни, не помышлял ли о вредном суеверии воскрешения, перерождения или нового воплощения души в тело животного, птицы или насекомого.

Что я мог ответить? Я был предан жизни, как и все живущие, знаю теперь достоверно, что счастье возможно только наверху. Никто из умерших не хотел умирать, хотя каждый из нас знал, что всему на свете приходит конец, и смерть приходит чаще всего против нашего желания, и страх перед ней, лукавое неведение о ее существовании и просто помысел о ней у некоторых отсутствуют до самого финала. Эти самые безобидные. В жизни были преданы жизни, а тут добросовестно отвечают требованиям потустороннего.

Самыми трудными обитателями нашего мира являются всякого рода мыслители и художники. Они столько за свою жизнь насочиняли небылиц и картинок о загробном существовании, столько напредставляли себе, нафантазировали, что и сами поверили в свои вымыслы, да так крепко, что и тут не хотят согласиться с естественным и реальным ходом вещей, постоянно протестуют, настаивают на своих земных вымыслах и ни с чем нашим в ладу быть не хотят, требуя установления здесь выдуманных ими еще при жизни порядков, нравов и законов поведения, не говоря уже о претензиях на монополию в духовной жизни.

Но им тут ничего не светит. Они сами это со временем понимают и смиряются, потому что деваться некуда: тут не жизнь, здесь всякие ее шуточки и ужимки неуместны — голодовку не объявишь, самоубийством не покончишь, не говоря уже о дурмане алкоголя или любовных утех. Есть, конечно, здесь свои формы протеста, но они так неявны, темны, так глубоко упрятаны от нас, играющих в чистые и безобидные игры духа, что их пытаются добыть себе только новички, которым, конечно же, трудно, и им можно посочувствовать, — каждый из нас проходил этот искус разложения и растекания плоти, тут уж ничего не поделаешь, — но зачем же бунтовать?

Итак, я успешно сдал экзамен и признан годным к балу. Теперь надо хорошенько к нему подготовиться, чтобы хорошо выглядеть, а это, по нашим понятиям, надо быть чистым скелетом с белыми, пустыми, звонкими и подвижными в суставах костями, чтобы движения в танцах были легкими и непринужденными. Обязательным правилом для участников бала является также пустота черепа. В нем не должно быть ни капли мозгов, ни земли, ни червей, ни чего бы то ни было, — словом, он должен быть пустым совершенно, а глазницы — не таить в себе ничего, кроме темных теней. Женщины, конечно, рисуют брови, чистят уцелевшие зубы, гримируют переднюю часть черепа иной раз так искусно, что она кажется живым человеческим лицом. Самое главное требование к участникам бала — никаких земных мыслей, никаких воспоминаний о бренном мире, иначе…

Иначе и вправду худо будет. Мне рассказывали случай, когда на балу один бывший архитектор настроил воздушных замков, все стали порхать в восхищенье по лестницам и залам, а потом он вдруг решил все переделать, и, сами понимаете, сколько достойнейших покойников переломали себе кости, не говоря о древних, которые просто рассыпались в пыль. Такие шутки с прахом очень плохи.

И все-таки ни один из нас не явится на бал без земных воспоминаний, каким бы пустым ни был череп. Так было и так будет. И на предстоящем балу каждый будет стремиться передать другому свои дорогие воспоминания как можно искуснее и незаметнее. Советом, разумеется, это не одобряется, пресекается, это даже строжайшим образом запрещено, однако все знают, что сидящие на почетных местах члены совета и устроители склоняют друг к другу блестящие гладкие черепа с той же целью.

Что еще делают на балу? Помимо танцев и воспоминаний беседуют на темы бытия. По понятиям жизни, оно ей тождественно, но это ошибка — едва я умер и оказался в нашем вечном мире, понял, что жизнь и смерть две стороны одной монеты, которая и называется бытием.

На досуге я развиваю эту тему, варьирую всевозможные сочетания того и другого, но ничего толкового не выходит. Этим, я знаю, занимаются все. Истина в том и заключается, чтобы найти промежуточный вариант — ведь счастье возможно только там, а покой только тут. Так что на балу, думаю, будет много интересного. Осталось ждать совсем недолго, хотя смешно говорить об ожидании, пребывая в бесконечной длительности времени, не имея понятия о его величине, ибо самый его масштаб отсутствует, имея утешением то, что там, где нет времени, не может быть и конца.

Но не все у нас законсервировано и стоит на месте, и у нас происходят перемены. Я уже говорил об этапах нашего телесного — а потом и духовного — восхождения. Можно также привести примеры из бытия древних. Некоторые участвовали в тысяче и более балов, сохранили в чистоте скелет и духовно вполне нормальны. Но и их ожидает печальная участь окончательно смешаться с материей и быть с ней нераздельным составом, из которого, хоть это и ересь, есть шанс высунуться на свет божий травкой, кустиком или цветочком. Могильной травки поест корова, ее молока попьет ребенок, из него вырастет философ, который будет писать о вечности и единстве материи, косности духа и так далее.

Завтра — бал. Он происходит всегда после дня поминовения усопших, когда к нам на могилы приходят еще живущие, вспоминают о нас, наших делах, привычках, причудах, пьют вино, закусывают вкусной снедью и говорят о кратком уделе человека.

Предполагаю, что теперь ночь, и слышу, как гудит наверху гроза: на черном небе яркие вспышки молний и величавый царственный грохот, и из темноты падают на наши могилы первые капли ночного дождя.

1977