Самсон Агаджанян - Опаленные крылья любви

— В молодости надо было рожать, все боялась фигуру испортить. И давно ты замужем?

— Скоро год.

— Кто он?

— Умар.

— Это тот чеченец?

— Да, мама.

— Ты в своем уме? Я вижу, ты не только Потеряла разум, а окончательно…

— Мама, он очень хороший. Я тебе в прошлом году про него рассказывала, он был самым преданным другом Володи.

— Меня не волнует, друг он или недруг, главное, что он чеченец,

— Ты опять за свое?

— Ты помнишь Татьяны Владимировны дочь, Веру, она с гобой в школе училась?

— Конечно, помню. Правда, я ее лет тридцать не видела. А что с ней?

— На днях она приехала из Грозного. Такое рассказывает про этих чеченцев, что волосы дыбом встают.

— Мама, успокойся. В Чечню мы не поедем и не надо бояться чеченцев. Среди них много хороших людей.

— Да где ты видела, чтобы чеченец был хорошим человеком? Ты бы послушала, что про них Вера рассказывает!

— Я не знаю, что она тебе про них наговорила, но не надо всех чеченцев одной меркой мерить.

— Твои чеченцы головорезы, даже хуже!

— Лично тебе они что-нибудь плохое сделали?

— Я не о себе.

— Тогда помолчи. Пусть другие за себя говорят. Ты лучше скажи, как у тебя со здоровьем?

— От твоего живота у меня здоровье стало намного хуже, чем было. И зачем ты приехала? Теперь я только и буду думать, как ты родишь своего чечененка.

Наташа, улыбаясь, прижала ее к себе.

— Тогда поехали ко мне в Ташкент, поживешь у нас. Рожу сына, понянчишь.

— Спасибо, ты одним внуком так меня осчастливила, что до сих пор не могу успокоиться. Да и никуда я из дома не поеду. Здесь мне и помирать.

— Мама, тебе еще жить и жить! А может, все-таки поедешь? Тебе же одной скучно.

— А я не одна. Со мной живет студентка. После обеда она из института придет. Очень скромная, ухаживает за мной.

— А ты с нее деньги берешь?

Она с укором посмотрела на дочь.

— Нет. Я ей самой иногда их даю, но она такая упрямая, не хочет брать. Ты надолго приехала?

— Завтра улетаю в Москву.

— Ты же недавно мне оттуда звонила!

— Мне в Москве надо квартирные вопросы уладить.

— Хорошо, что ты напомнила про квартиру, В случае моей смерти завещание вот здесь лежит. Смотри, — она отодвинула ящик, показала ей пакет.

— Мама, ради Бога, перестань о смерти говорить, Я раньше тебя умру.

Людмила Петровна, нахмурив брови, тихо произнесла:

— Самая страшная Божья кара, когда он отнимает детей у живых родителей. Дай мне спокойно умереть, а после поступай, как хочешь.

Она отодвинула от себя дочь, пошла на кухню. Наташа последовала за ней. Обняв ее сзади, нежно прижавшись к ее щеке, она прошептала:

— Мамочка, милая, если бы ты знала, какая я счастливая!

Мать, повернув голову, недовольно посмотрела на дочь, хотела резко ей ответить, но сдержалась, чтобы не испортить той настроение.

— Отпусти, я кофе заварю.

Наташа села за стол, посмотрела на мать. У той по щекам текли слезы.

— Мама, ты что?

— Я боюсь за тебя, — тихо сказала мать. — Ты же роды не выдержишь!

— Мамочка, вот увидишь, все будет хорошо. Врачи сказали, что у меня будет сын.

— Сын или дочь, лишь бы ты нормально родила.

— Никуда он не денется, рожу… Мама, можно я сейчас позвоню в Ташкент?

— Иди, звони своему чеченцу. Только не вздумай от меня передавать привет.

— Почему?

— Я его боюсь.

Наташа весело засмеялась.

— А почему ты его боишься?

— А кто сейчас чеченцев не боится?

— Лично я не боюсь.

— Ты у меня всегда была храбрая, вот и не боишься.

— Мамуля, видно, Вера своими рассказами здорово тебя напугала.

— Я и без ее рассказов по телевизору вижу, что твои чеченцы вытворяют. Людям головы отрезают, воруют…

— Мама, успокойся, пожалуйста, — и, чтобы закончить неприятный разговор, Наташа пошла звонить в Ташкент, Умару на работу.

— Наташенька!.. — радостно воскликнул он. — А я только что зашел в кабинет. Как ты долетела? Как мама?.

— Долетела хорошо. Мама жива и здорова. Большой привет передает и горит желанием увидеть дорогого зятя. Как ты себя чувствуешь?

— Скучаю по тебе. Мне кажется, что я тебя уже вечность не видел.

Она засмеялась.

— Я тоже скучаю.

— Ты когда прилетишь?

— Постараюсь в понедельник быть дома.

— Почему так долго?

— Пять дней — разве это долго?

— Для меня один день без тебя как целый месяц.

— Правда?

— Что правда?

— То, что ты сейчас сказал.

— Мне не нравится, когда ты сомневаешься в моих словах.

— Умарчик, ты не обижайся, но мне это хочется слышать каждый день!

— Тогда побыстрее возвращайся.

Под конец разговора она сказала Умару, что у мамы телефон неисправен и что звонит она от соседей. Про себя подумала: «Для пользы дела иногда полезно и соврать. И чтобы зря не звонил сюда эти пять дней, когда я буду в Москве».

Мать неодобрительно посмотрела на дочь.

— Зачем ты ему неправду сказала про телефон?

— Не хочу, чтобы он знал, что лечу в Москву.

— Что-то я тебя не пойму, объясни.

— Когда я была в Москве, написала письмо Ельцину, чтобы он дал разрешение на перевод Умара в российскую армию.

— И ты надеешься, что он тебе ответит?

— Я была на приеме у его помощника и тот пообещал, что Ельцин обязательно ответит.

— Ничего из этого не выйдет. Твой Умар чеченец, был бы он русский, другое дело. Садись, кофе попьем.

Некоторое время они сидели молча, каждая думала о своем. Первой заговорила Людмила Петровна. Она неожиданно спросила:

— Ты его сильно любишь?

— Не знаю, мама. Порою я по нему с ума схожу, но когда вспоминаю про Володю, мне становится не по себе.

— Ты же к Володе с прохладцей относилась!

— Да, мама, ты права. Любовь к Володе пришла только за год до его смерти. После его смерти даже не хотелось жить. Однажды я наглоталась таблеток. Врачи спасли.

— Ты действительно не в своем уме. А за Умара зачем замуж вышла?

— Я люблю его.

— Если любишь, то нечего корить себя. Володи уже нет. Прошлое не вернешь, а жить надо. Тем более сейчас, когда ты в таком положении.

В прихожей раздался звонок.

— Открой, студентка пришла.

Наташа открыла дверь и, увидев небольшого росточка девушку, вздрогнула. Перед ней стояла… Олеся. Та самая Олеся, которую любил ее сын Андрей. Девушка поняла, что приехала дочь хозяйки и, приветливо улыбаясь, сказала:

— Здравствуйте, Наталья Дмитриевна.

Потом, заметив на себе пристальный взгляд Наташи, растерялась.

— Можно, я войду? — тихо спросила девушка.

Наташа, придя в себя, молча уступила ей дорогу.

Из кухни выглянула Людмила Петровна.

— Познакомились?

Наташа молчала. Мать, заметив побледневшее лицо дочери, которая неотрывно смотрела на студентку, удивленно спросила:

— Что с тобой?

Наташа, не отвечая на ее вопрос, обратилась к девушке: