Даннис Харлампий - Селфи на мосту

И так на протяжении двух недель Макс пашет без выходных, стараясь заработать как можно больше. Но однажды, прямо посреди рабочего дня, с ним случается эпилептический припадок. Перенося по лестнице дверь вместе с напарником, Макс чувствует резкую тошноту, и в следующее мгновение у него подкашиваются ноги и бежит пена изо рта. Так получилось, что Макс рухнул прямо на бетонные ступеньки, а дверь, которую он держал со своей стороны, накрыла его всей тяжестью. Обошлось без переломов, но сильные ушибы, вывихи и сотрясение мозга не дают ему возможности продолжать трудиться несколько дней. В связи с этим начальник принимает решение уволить Макса.

– Привет, Максим, – говорит он, позвонив по телефону. – Тут такое дело, ну, э... В общем, из-за твоей болезни нам придется расстаться. Мало ли что может случиться... А вдруг бы ты вообще насмерть пришиб бы себя этой дверью... Ты пойми, ты же у нас неофициально устроен, и никому потом не хочется проблем. Кстати, а за зарплатой приходи завтра, отдадим все, что заработал.

Получает Макс немного, но это первые деньги, которые он заработал своими руками, а поэтому и близко не собирается тратить их на вредное пиво. С пивом он тоже решает завязать, как недавно завязал с крепким алкоголем и сигаретами. Теперь, учитывая, что затраты его свелись к минимуму, заработанных денег хватит на довольно приличный срок. Но все равно нужно продолжать искать какой-то доход, потому что с трудоустройством ситуация ухудшилась – больше он не может браться за работу, где подвержен рискам из-за постоянных припадков. Широкий набор вакансий сокращается до ничтожно малого списка. И Максу в голову приходит идея.

"А что если получить инвалидность? – думает он. – Эти припадки не дают мне возможность работать. Значит, я нетрудоспособный".

Пенсия по случаю инвалидности. Очень удобный вариант для человека, привыкшего получать деньги, практически ничего при этом не делая. А тут и обстоятельства: ведь приступы так и не прекратились – лишь уменьшились до одного раза в месяц (после отказа от спиртного). Врачи оказались правы, когда строго-настрого запретили всякое употребление.

Первым делом Макс идет в поликлинику и записывается на прием к тому же самому врачу, который изначально завел в амбулаторной карте начальные симптомы. Врач сообщает пациенту, что приступов зафиксировано мало и необходимо лечь на очередное обследование. Макс не против. Сначала он проходит всех необходимых специалистов, делает уже хорошо знакомое МРТ и уже потом ложится.

Когда обследование заканчивается, врач ставит окончательный диагноз – эпилепсия. После этого Максу назначают комиссию, чтобы получить инвалидность. Но на встрече с недовольным собранием в размере четырех человек Макс получает отказ.

– Вы не кажетесь мне инвалидом, – говорит один из них.

– А по мне, так вы просто не хотите работать, как все люди, – добавляет другой. – У вас есть руки и ноги, и с виду вы вполне здоровый парень.

– Но из-за приступов я не могу найти себе работу, – возражает Макс. – На последнем месте я чуть было шею не сломал, когда уронил на себя дверь.

– Ничего страшного. Ищите такую работу, которая не содержит риска для здоровья. Работайте в офисе, подметайте улицы в конце-концов.

– Но у вас моя карта, и там ясно написано заключение врачей. Вы обязаны дать мне инвалидность, потому что эти приступы...

– Мы ничего вам не обязаны. Вот когда приедете сюда на коляске без ног, тогда и поговорим. А теперь идите и работайте.

С сильным желанием сорваться и обматерить всех этих психологов и социальных экспертов Макс покидает стены учреждения. Пенсию получить не удалось, и он чувствует себя обманутым, униженным, последним человеком на земле. А впереди все те же скитания по трудоустройству и никакого интереса к жизни.

Даже Валерий говорил ему:

– Максим, тебе нужен какой-то интерес, какое-то увлечение, которым бы ты дышал и днем и ночью. И тогда, что бы ни случилось, ты всегда будешь знать, что у тебя есть что-то свое, что тебе душу отводит. А иначе ты, действительно, пропадешь. Это как скульптор, занимающийся лепкой: он никогда не будет скучать и ему нет дела до черных жизненных полос, потому что он видит только свою статую. Ты понимаешь, о чем я?

Макс хорошенько запоминает этот разговор, а позже задумывается: ведь правда, он совершенно не раскрыл себя. С раннего детства и по сей день он даже не знает, что ему интересно в жизни. Никакого таланта, никакой искорки, запущенное здоровье и отсутствие какого бы то ни было опыта работы. Просто никчемный человечишка. И хорошо, что он сам это понимает и даже старается что-то исправить.

Впредь он жестко экономит деньги. Его единственные затраты – это кофе, крупа, телефонная связь и карточка метрополитена. Употреблять алкоголь он боится – все-таки припадки сократились в разы, спустя какое-то время трезвой жизни. Последнее падение было на той злосчастной лестнице с дверью в руках. Несколько месяцев прошло с тех пор. Таблетки как-никак тоже оказывают действие – о чудо фармакопеи! Но кошелек все равно пустеет, наверное, такова сущность любого кошелька. И ничего тут ни поделаешь, если, конечно, нет на счету в банке приличного вклада.

Идя по улице, Макс прикидывает, сколько он тратит каждый день, после чего прямо на ходу подсчитывает остатки, выгребая из портмоне даже мелочь. А в одном из кармашков он обнаруживает тест на беременность с синей полоской, а рядом еле заметная вторая. В один момент он сбавляет шаг и крутит безделушку в руке, но потом решает выбросить ее в урну. Выпрямив уголки купюр и сложив в стопку по убыванию, он прячет кошелек во внутренний карман куртки. Несколько минут Макс идет в глубокой задумчивости: ему вдруг вспомнились картинки славной жизни в маленькой квартирке, уютные вечера вдвоем с Анной. Он будто перенесся в то время, когда они смотрели перед сном семейную комедию, жевали ириски и пили зеленый чай.

– Котик, погладь меня тут, – говорила Анна, прикладывая его руку к своему животу. Я хочу, чтобы ты тоже почувствовал, как растет там наш ребенок.

– Но ведь ты еще на первом месяце, – отвечал Макс, прижимаясь к жене и целуя совсем плоский животик.

– Ну и что. Пусть малыш привыкает к отцовской заботе. Ты ведь будешь хорошим папой? Я знаю, ты будешь самым лучшим папой на свете.

А потом Макс вспоминает ребенка, слабого, борющегося за выживание, с коротенькой ножкой и глазками, залепленными пластырем. По щекам его текут слезы, губы он сжимает зубами, и ему хочется кричать. Но вернуть время нельзя – в этом даже Бог бессилен.

Макс резко разворачивается и быстро шагает обратно. Выгребая из урны холодный мусор, он находит дорогую для себя вещь и кладет обратно в секретный кармашек портмоне. Так будет лучше.