Галина Лифшиц - До свадьбы доживет

– Нет, – покачала головой Тина, – Не припомню. Я бы потом жить не смогла. Меня бы совесть загрызла. Не было в моей жизни ничего такого.

– Ты счастливый человек! – убежденно воскликнул Миша, – Тебе несказанно повезло! А мне вот – мне доводилось. И по работе, и в личной жизни. По работе уволить негодного сотрудника – жизненная необходимость. Иначе дело загубишь на корню. И тут нельзя думать «о кошке». Человек – не кошка. И мозги ему даны, чтобы жить самому, силы вкладывать, а не ждать, когда хозяин за шкирку возьмет. А вот с личной жизнью… Тут такие происходят ужасные ситуации. Тебе кажется, что все продумал, все просчитал, никому плохо не будет, а тебе-то – точно станет лучше, чем было… А оказывается, на собственную совесть такую гирю вешаешь, которую не снять, что бы ты потом ни предпринимал. За других решать легко., особенно когда самому очень хочется, чтобы все получилось по-твоему. А выходит – все не по-твоему. И решаешь ты не только за других, но и за себя. Себе приговор выносишь. В первую очередь себе. И понимаешь это слишком поздно. Как ты с кошкой – через несколько десятков лет вспомнила. Но иногда и года достаточно, чтобы понять, что натворил. А все – кошка далеко. И не вернется. А ты из памяти не сотрешь…

Тина догадывалась, о чем сейчас говорит Михаил. Значит – правильно Елена Прекрасная тревожится, чувствуя свою вину.

– Придет он к тебе, – продолжил Миша после недолгого молчания, – Придет, так я чувствую. Остальное – предсказывать не берусь. Потом расскажешь. Но то, что откроются его глаза, и взглянет он на все не так, как сейчас, в этом уверен.

– Я не хочу, чтобы он приходил, – решила Тина, – Нет, он в прошлом. Я только хочу понять: это все способны предать? Все без исключения? Или можно на что-то еще надеяться? Потому что, если все, то он ничего плохого не сделал. А просто я себя веду слишком чувствительно и неадекватно.

– Многие предают. Многие понимают, что предали, когда уже поздно. Но многие – не значит все. Иначе зачем тогда существует слово «верность»? Если бы верных людей не было, слово бы само собой исчезло.

– А ты много в последнее время слышал это слово?

Миша вдруг засмеялся.

– Спорщик ты великий, Валюня! Ладно. Не знаю я ничего. Давай – ничья.

– И я не знаю, Миша. Ничего не знаю. Ноль-ноль! Ничья!

– Давно я ни с кем просто так не болтал. Легко и просто. Ты мне – подарок судьбы, – радостно вздохнул Михаил.

– И я давно ни с кем… И ты – подарок, – улыбнулась ему в ответ Тина.

– Значит, не потеряемся больше! Это я тебе обещаю.

Они расстались, говоря друг другу «до скорого свидания».

Развод состоялся сразу после ее возвращения из неожиданной деловой поездки. Тина словно очнулась от летаргического обморока. Начиналась ее новая жизнь. Совсем другая. Так ей хотелось думать.

Дома ее ждала радостная встреча, разговоры, подарки. И, наконец, Тина увидела свою крестницу, Василису. Тут ее ждало нечто большее, чем простое удивление при виде выросшего внезапно не на твоих глазах ребенка. Маленькая девочка на портрете, привезенном Ваське в подарок с пожеланиями счастливой судьбы и долгой жизни, не имела ничего общего с девушкой-подростком, которую поздравляла с наступающим Новым годом Тина. Высокая, пугающе худая… Но это ладно, это, скорее всего, возрастное, пройдет, оформится. Хотя… слишком худа была сейчас некогда пухленькая девочка. Щеки запавшие, ноги, как палки, руки – ветки.

Неужели анорексия? Тина знала достаточно много случаев этой странной болезни, поражающей, в основном, девочек-подростков. Достаточно какого-то одного небрежно брошенного слова в адрес растущего и не знающего себе цену человечка, как происходит невидимая разрушительная работа. «Я уродина. Я никому не могу понравиться. Я слишком толстая. Я должна изменить себя. Такую меня никто не полюбит.» И на волне ненависти к себе начинается медленное самоубийство: девочка действительно перестает есть. Причем проявляет при этом изощренную хитрость и изворотливость. Она может сидеть со всеми за общим столом, брать еду вместе со всеми, а потом бежать к унитазу и вызывать у себя рвоту. Она будет взвешиваться и записывать свой вес несколько раз на дню. И если прибавит 30–40 граммов, начинается самоистязание, сопровождаемое приступом паники: рвота, клизмы… Родные, как правило, спохватываются, когда дело заходит слишком далеко. Порой специалисты уже не в силах помочь и вернуть девочку к жизни. Отказывают почки, сердце. Тут главное – при первых признаках начинать тревожиться, подключать хороших психологов. Что же за травма постигла радостного ребенка? С этим надо было разбираться. А еще с тем, почему на вечно смеющемся Васькином личике не осталось места улыбке, а выражение глаз и лица в целом напоминало древнегреческую маску, символизирующую трагедию.

– Ну что? Не ожидала? А я предупреждала тебя, – шепнула Лиза, когда подруги оказались одни на кухне.

– Не ожидала, – подтвердила Тина, – Ты говорила, да. Но я как-то не так все себе представляла. Что-то с ней происходит такое… Не знаю даже, что. Может, несчастная любовь?

– В том-то и дело, что нет! Мы же с ней всегда все друг другу говорили. Она бы мне сказала. Я и спрашивала, может, кто обижает, может мальчик какой…

– А она?

– Нет, говорит, у меня никакого мальчика и не будет. Мне учиться надо. Так и отвечает, как заведенная, – расстроенно рассказала Лиза.

– Она не все тебе говорит. Это явно. Закрылась. Что же это такое? Вы ее дома не ругаете?

– Да ты что? Как ее ругать? Ты же сама видишь… Да и не за что ругать. Занимается целыми днями, кружки свои посещает. Никуда не ходит, нигде не задерживается. Нет причин ругать.

– А Женя твой? Он как? Может, что-то ее угнетает? Знаешь, бывает, достаточно в этом возрасте, если с тобой иронично разговаривают. На всю жизнь закрыться можно, – предположила Тина.

– Нет. Он не такой. Он очень бережно себя ведет, деликатно. Переживает, что она мало ест, но и в этом – никогда не настаивает, никогда не акцентирует внимания. Предложит. Она откажется. Он говорит, что, мол, ну ничего, в другой раз куплю что-то повкуснее. Я не знаю, что происходит, понимаешь? Не знаю! Ума не приложу!

– Подожди. Давай без паники. Давай подождем, посмотрим. Бывает в этом возрасте такое. А потом вдруг само проходит, – неуверенно произнесла Тина, – Мне кажется, надо все время пытаться выйти с ней на контакт. Но не назойливо, а невзначай. И надо хорошего психолога поискать. Привести в дом невзначай. Пусть с ней поговорит.

– Ну, невзначай не получится. Она тут же насторожится. Что это за новый человек и откуда он взялся? – привела довод Лиза, – Я вообще-то думала о психологе, но как его незаметно внедрить… Не представляю.