Михаил Найман - Плохо быть мной

— У тебя просто с головой не все в порядке. Наркоты переел. У меня половина друзей так. Жрали ЛСД, а теперь расплачиваются. Работу найти не могут.

— Да. Наверное, поэтому.

Я был рад, что она замолчала. Настроение у меня испортилось. Да и у нее вроде. Потому что она на меня стала наезжать.

— Ну нельзя же так смотреть! — говорит.

Я удивился.

— На кого смотреть?

— На ту брюнетку с титьками и негритянской задницей. Красивая, ладно, но нельзя так откровенно пялиться. Неприлично. Все мужики одинаковые!

— На кого смотреть? На кого пялиться? Говори нормально.

— А то не знаешь? Мы пока говорили, глазами ее ел. До того таращился, что другие оборачивались. Думаешь, приятно, когда парень, с которым говоришь, другую глазами облизывает? Скользкий тип.

— Я?

— Не я же! С подружкой он путешествует. А теперь эту секс-бомбу глазами обрабатывает. Скрывал бы эмоции. Правда, неприлично выходит. Нечего было меня сюда приглашать курить сигареты, если ты на других красоток так заглядываешься.

Я говорю:

— Слушай, я не люблю, когда на меня наезжают.

Она совсем обозлилась:

— Наркоман! В третьем поколении! Да еще больной на голову. И вдобавок бабник. — Сказала это и пошла.

Я стал искать глазами ту, про кого она говорила. Это была, ясное дело, Эстер.

— Что так долго, бейби? Автобус уже совсем скоро. — Она улыбалась своей милой улыбкой. Смуглая и красивая.

— Ты меня видела? — Я хотел наконец сообразить, что к чему.

— Что это за милая девушка, с которой ты разговаривал?

— Видела? — повторил я.

— Смотрела на вас все время, пока вы говорили.

— И что?

— Что — «и что»? Нормально. Смотрела и думала: какой он все-таки милый, мой Мишенька. Как я его люблю.

Все стало на свои места. Мы были вместе, мне было уютно. Я мог опять понемогу смотреть на людей.

Прошла негритянка, супер. С длиннющими ногами и в шортах с вырезом, оставляющим практически ноль пищи для воображения. Оживленно вертела головой и вообще на подъеме. В ее желании удостовериться, что на нее смотрят, была подкупающая искренность. Для нее это и есть жизнь. Эти шорты она надела для того, чтобы избавить себя от путешествия без приключений. Рядом с ней шел мальчишка лет пяти, смотрел волчонком, готов был сцепиться с любым, кто посягнет на честь матери. И вполне обоснованно: ее появление вызывало бурную реакцию у мужиков на станции.

— Можно помочь тебе с чемоданом? — предложил негр в грязной рубашке. — Ты сама его сложила? С запасом взяла сексуального белья?

— Муж за меня сложил. В нем два метра роста, и у него черный пояс по карате.

— Уверен, в нем достаточно благородства, чтобы поделиться с кем-нибудь таким сокровищем!

— Чтобы что-то делить, нужно, чтобы было с кем делиться, — подмигнула она и скрылась в автобусе.

— Ауч! — парень делает вид, что его ужалила змея.

Все смеялись. Я тоже.

И тут на меня нашло. Не знаю, что это было — галлюцинация, помутнение рассудка. Я видел, что люди на автобусной станции все про меня знают. Это ясно читалось в их взглядах и выражении их лиц. Я поймал момент, когда негр, который флиртовал с черной красоткой, повернулся и зыркнул на меня: «Ты, выскочка! Думаешь, ты такой хороший? Борец за справедливость?». Еще немного, и я бы сел прямо на асфальт.

Я повернулся к Эстер:

— Дай сигарету.

Мы пошли курить за угол. Я сразу стал ей выкладывать:

— Люди….

— Не надо, — остановила она меня. — Я вижу, что тебе сейчас плохо, но все равно не начинай. Я правда устала от этого…

— Почему они всегда…

— Я сказала: не надо! Я вижу, что тебе тяжело с людьми. Но мне от этого тоже трудно. Постоянно чувствую тяжесть. Когда я встретила тебя, я хотела быть с тобой, но не знала, что это будет так трудно.

— Отчего тебе так тяжело?

— Оттого, что тебе тяжело. Все время. Это очень трудно. Иногда кажется, что не выдержать…

— Но почему тогда они…

— Кто «они»?

— Люди…

— Какие люди? Людей нет, понимаешь? Есть я, есть ты! Есть друзья, которых у тебя нет. Если бы ты нормально жил, ты бы так не говорил — «люди».

— Но все неправильно, катастрофически неправильно! Иногда я уверен, что стоит поправить одну малюсенькую вещь, и все будет… И что я один это вижу.

— Если бы ты хоть на секунду забыл о себе, ты бы не говорил, что люди плохие. Для тебя вообще этого слова не было бы. Если бы ты забыл о себе и хоть раз посмотрел на меня… Я даже не уверена, что ты видишь меня, — так ты занят собой…

— Я тебя люблю.

— Я знаю. В этом-то вся и проблема…

Она кинула окурок на землю и растоптала каблуком.

— Пошли, — сказала она. — Ворота номер шесть.

Я иду за Эстер. Я смотрю на ее спину и черные распущенные волосы. Они доходят ей до попы. Я смотрю на нее и вздыхаю от счастья.

В нашем автобусе новый водитель с лицом садиста. Каждому входящему его плотоядный взгляд говорит: на моем рейсе ты будешь мучиться, как никогда в жизни, сука. Входящие опускают глаза и обреченно садятся на места. Весь кошмар автобусной станции перенесся в салон автобуса. С сидений на тебя смотрят злодеи. Даже на мою отважную Эстер подействовало удручающе.

Двух смежных мест нет, пришлось сесть через проход друг от друга. Эстер садится рядом с мужчиной. Длинные седые волосы затянуты в хвост, серьга в ухе, раздвоенная бородка. Флибустьер. Эстер бросает на меня отчаянные взгляды, а что я могу сделать? О том, чтобы просить моего соседа поменяться с ней местами, не может быть речи. Он сидит у окна, а так ему придется тесниться возле джентльмена удачи.

Я поворачиваю голову, чтобы тщательнее рассмотреть, кто рядом со мной, и вижу элегантнейшего темнокожего парня в черной шелковой рубашке и черных штанах. Какой-нибудь джазовый пианист-виртуоз из бара, куда ходят только негры — истинные ценители джаза. Вот он, Новый Орлеан! Он поймал мой зачарованный взгляд и сказал:

— Так смотрят либо на женщину, либо на мужчину, чью женщину хотят поиметь. В обоих случаях это вероломный взгляд. А тут уж тебе не выиграть, потому что в своей жизни я имел дело с вероломными людьми. Тем более женщины у меня сейчас нет, а у тебя как раз есть, и поверь мне, другой тебе не нужно, у тебя отличная девушка.

— Откуда вы знаете, что она у меня есть?

— Я обратил на вас внимание еще на станции. Обратил внимание потому, что сразу видно: вы хорошая пара.

— Почему у такого человека, как вы, нет женщины?

— Куда, ты думаешь, я еду?

— В Новый Орлеан.

— Правильно. А почему?

— Не знаю. Получили новый контракт в классном джаз-клубе.

— Еду начать заново. Прямым ходом из тюрьмы.

В это время водитель завел мотор.

— Леди и джентльмены, — произнес он, — позвольте мне осведомить вас о правилах поведения на этом маршруте. Если вы будете говорить громко, я отвезу вас в тюрьму. Если вы будете громко слушать музыку, я отвезу вас в тюрьму. И если вы будете курить в туалете, я отвезу вас прямо в тюрьму.