Софья Ролдугина - Кофе с привкусом вишни

Он искал Валха! Столько лет подряд… Я похолодела, осознав, какой опасности подвергал себя маркиз. Есть явления, которым ничего не может противопоставить даже глава Особой службы.

— Это могло быть и просто случайностью, — поспешила я сказать слишком быстро.

— Поначалу я сам так считал. Бромли — большой город, но пути здесь пересекаются часто, — с сомнением качнул головой дядя Рэйвен. — Седой мужчина, необычно одетый, да ещё в сопровождении чернокожей служанки — неудивительно, что он бросался в глаза. Он стал для меня наваждением. Я бы подумал, что схожу с ума, если б спустя почти четыре года, ко мне в руки не попал медальон, принадлежавший раньше леди Милдред. Внутри него была лаковая старинная миниатюра: две девочки — одна темнокожая, а другая слишком уж похожая на юную наследницу рода Валтер. И седой человек, придерживающий их обеих за плечи, тот самый или нет — я не мог знать, но что-то мне подсказывало: это он. А затем появился ваш друг, детектив Норманн, и рассказал мне о странном преследователе того безумного парикмахера-убийцы. И я заключил сделку с Норманном, потому что понял: вместе мы однажды сумеем дотянуться до седого господина с чёрной служанкой, чего бы это ни стоило…

— Нет! — перебила его вдруг я с яростью, какой сама от себя не ожидала. Наверное, потому что испугалась. Тогда, давно, когда Эллис действительно пошёл на договор с маркизом, мне ещё ничего не было известно о Валхе. — Нет, вы не сможете!

Я сказала — и залилась густым румянцем; щёки буквально горели. Наверное, со стороны это смотрелось презабавно, потому что дядя Рэйвен вместо того, чтобы рассердиться, улыбнулся:

— Вы так говорите, словно знаете о нём больше меня.

— Просто не хочу, чтобы вас тревожили призраки прошлого, — виновато ответила я. — Мой отец… он вряд ли желал, чтоб вы тратили свою жизнь на бесплодную погоню.

— Даже если тот же человек угрожает сейчас вам? — укоризненно заметил маркиз. — Ради вашей безопасности я должен…

Тут он запнулся и, святая Генриетта, смутился — впервые на моей памяти! Я рассмеялась, также чувствуя себя неловко, но в то же время — удивительно свободно.

— О, нескоро же мы сможем спокойно говорить о безопасности. Но важнее, что мы говорим, — добавила я мягко. — Заглядывайте в "Старое гнездо". Я всегда буду рада вас видеть.

Мы ещё побыли наедине, пусть и недолго. Дядя Рэйвен так и не сказал, что я отныне вольна распоряжаться своим временем, не спрашивая разрешения на каждый визит в шляпную лавку или на прогулку в парке, но того и не требовалось. Я же мысленно пообещала не злоупотреблять этим доверием и не подвергать себя опасности.

Хотя бы потому, что иначе Валх мог наконец заметить маркиза, вечно оберегающего меня, и сделать свой ход.

— Как прошёл разговор? — подчёркнуто ровным голосом спросил Лайзо, когда мы отъехали от особняка маркиза на порядочное расстояние.

— Разговор? Ах, да… Лучше, чем я предполагала. По крайней мере, мы помирились и уверили друг друга в непреходящих тёплых чувствах.

Я откликнулась не сразу; мои мысли устремлялись то к Валху, то к многочисленным делам, скопившимся за последнее время из-за нашего с дядей Рэйвеном противостояния, то к излишне преданной экономке… О, похоже, она до сих пор считала меня неподходящей невестой. Неудивительно, впрочем. Для любого, кто хорошо знал маркиза, становилось очевидным, что эта помолвка вряд ли когда-нибудь приведёт к свадьбе, а между тем Рокпортам требовался наследник, и чем скорее, тем лучше. Его величество Вильгельм Второй, конечно, установил моду на поздние браки, но вряд ли подобный подход к семейным делам могла одобрить столь чопорная особа, как миссис О'Дрисколл.

"Что бы она сказала, если б узнала, в кого я влюблена!" — пронеслось у меня в голове, и кровь прилила к лицу.

От внимания Лайзо это, разумеется, не ускользнуло.

— В тёплых чувствах? И насколько тёплых, интересно?

Он улыбнулся, давая понять, что говорит несерьёзно, однако в линии плеч появилось напряжение.

— О, исключительных, — серьёзно ответила я, поддразнивая его. Нисколько не слукавив, впрочем — дядя Рэйвен занимал в моём сердце особенное место, большее даже, пожалуй, чем отец.

Неожиданно Лайзо остановил автомобиль, не доезжая до моста через один из грязных притоков Эйвона. Туман здесь казался гуще, чем в иных уголках города, за исключением разве что Смоки Халоу. Чёрные ивы, как вдовы, простоволосые и согбенные, вереницей спускались к воде, опустив ветви к самой земле.

Несмотря на тёплую по нынешней погоде одежду, по спине у меня пробежал холодок.

— Мне пора вспомнить, что я гипси, необразованный и с горячей головой, и начать уже ревновать? — спросил Лайзо, не оборачиваясь.

Видят Небеса, я из тех прямолинейных впечатлительных девиц, которые каждое слово принимают за чистую монету. Я видела улыбку, отражённую в оконном стекле; ощущала ту особую общность, близость, что превращает обычные диалоги — в тайный заговор, обмен взглядами — в ребус, а якобы случайные встречи — в будоражащую игру, правила которой понятны лишь двоим. Иначе говоря, понимала, что и реплика Лайзо, и его особенный, потемневший взгляд — нечто вроде ритуала, условности, когда ни слова, ни жесты не совпадают с содержанием, наполняющим их…

…и всё же я ощутила дрожь. Губы неприлично пересохли, а ритм дыхания изменился. Голову повело — и я ответила совсем не так, как намеревалась.

— Гипси, о, разумеется, как можно было забыть. — Тембр у меня странно изменился — стал ниже и глубже, пожалуй. — Но у меня есть оправдание: от того, кто до сих пор поступал осторожно, был хладнокровен и сдержан, трудно ожидать чего-либо… горячего.

Я договорила, мысленно повторила фразу про себя и с трудом сдержалась, чтобы тут же не выскочить из автомобиля. Все силы, кажется, ушли на то, чтобы остаться сидеть на месте — с ровной спиной и не меняя выражения лица. А Лайзо обернулся, перегибаясь через водительское сиденье, и протянул руку, касаясь моих скул — кончиками пальцев, костяшками, раскрытой ладонью…

— Ты с ним разговаривала так долго, — очень тихо произнёс он. — Я почти что окоченел.

Далеко, у реки, взвизгнула собака, и кто-то разразился хриплой бранью, не понять, мужчина или женщина. Но здесь, у моста, было по-прежнему безлюдно.

— Это моя вина? — слегка наклонила я голову к плечу.

Движение отразилось в глазах Лайзо — скупое и плавное, отчего-то жутковатое, словно у призрака или куклы.

— Нет. Твоя ответственность, — сказал он, отводя руку.

А потом ещё наклонился вперёд — и прижался губами к моей щеке, рядом с уголком рта. Аромат вербены, обычно лёгкий и прозрачный, нахлынул кипящей волной; сердце у Лайзо колотилось так громко и сильно, что это биение можно было ощутить кожей. Мне вдруг захотелось прикоснуться к его лицу, впитать кончиками пальцев тепло, пусть даже через перчатку… Но смутное предчувствие говорило, что тогда случится нечто непоправимое.