Кэти Остлер - Карма

На английском так на английском. Надеюсь, девочка-найденыш не будет против. (Вообще-то я не собираюсь ей рассказывать про дневник. А то ведь это как-то странно – писать о человеке, который отказывается разговаривать.)

ДОРОГАЯ МАЙЯ

Сестра уговорила меня записывать всё, что происходит с попавшей в беду немой девочкой. С ТОБОЙ. (А я тебя, между прочим, еще даже и не видел.)

Я должен стать твоим голосом и оставаться им, пока ты не заговоришь. Так мне сказала Парвати. (Это очень просто, Сандип.) По-моему, насчет стать твоим голосом – это она загнула, тебе не кажется?

Ты только не обижайся, Майя, но кому когда шло на пользу молчание?

Если не ошибаюсь, что-то такое говорил Махатма Ганди.

Парвати надеется, что дневник поможет раскопать и мою историю – мою прежнюю жизнь в пустыне, которой положила конец песчаная буря, какая случается только раз в столетие.

Хотя я не уверен: а вдруг каким-то вещам лучше так и оставаться в прошлом? В смысле, В ПРОШЛОМ, к которому больше НЕТ ВОЗВРАТА.

Это всё моя сестра. Она-то и заварила эту историю своим звонком из Джодхпура, после которого наша мать голосила на улице, а Бариндра, даром что она хромает, все никак не мог ее догнать и утихомирить.

– Зачем мне дневник, диди [16] ? В Джайсалмере ведь никогда ничего не происходит.

– Подожди, братец, скоро произойдет. Я уже сказала амме, что посылаю вам девушку.

Это уже было интересней.

– Сандип? Ты меня слышишь?

– Слышу, слышу. Диди, ты в своем уме? Какую еще девушку? Если невесту, так это не ко мне!

Это я так пошутил.

– Успокойся, Сандип, не невесту. Девушку из джодхпурского Вдовьего дома.

Час от часу не легче.

– Маленькую вдову? Или малолетнюю проститутку? Ни ту ни другую амма на порог не пустит, что бы там ни говорил Бариндра.

– Не вдову и не проститутку. По-моему, она иностранка и сбежала от беспорядков из Дели. Попыталась прикинуться мальчишкой. Но для этого она слишком красивая.

Всё любопытнее и любопытнее.

– Сколько ей лет?

– На вид – столько же примерно, сколько тебе.

Теперь я попался.

– Ее зовут Майя.

У меня все перевернулось внутри – как в тот раз, когда я на спор перепрыгнул через сломанные перила. Я и теперь мог, если получится, прослыть невероятным смельчаком или сломать себе шею и выставить себя дураком.

– Эй, Сандип, ты куда пропал?

– Здесь я, здесь.

– На ней были джинсы и футболка с надписями по-английски: «Победа» спереди и «Никогда не сдавайся» на спине.

Нет, я не верю в судьбу.

– А волосы совсем короткие. И, судя по всему, стригли их неумело и впопыхах. Да еще и тупыми ножницами.

Я не верю, что участь каждого предопределена наперед.

– Да, и чуть не забыла, Сандип. Она не говорит. Не знаю, то ли не может, то ли не хочет. Но она точно пережила что-то страшное. Вот поэтому-то ты мне и нужен.

Я встрепенулся всем телом. Наконец-то в нашем унылом городе посреди пустыни начнется что-то настоящее. И я буду в самом центре того, что началось. Бок о бок с девушкой по имени Майя.

Сестра говорит: Если захочешь, Сандип, то у тебя и камень запоет.

Она имеет в виду, что люди говорят мне то, о чем обычно молчат.

(Мясник на рынке под видом молодого барашка продает собачатину.)

Делятся со мной личным. Своими тайнами.

(Хари любит переодеваться в вещи своей сестры.)

У тебя дар, – говорит Парвати. – Всех так и тянет тебе открыться.

(Теджаль получила «отлично» по математике за то, что позволила мистеру Банерджи потрогать себя за грудь – а мне не позволяет!)

Никакой хитрости на самом деле в этом нет. Надо просто слушать и ни за что не осуждать. Поразительно, как меняются люди, почувствовав себя в безопасности. Они льнут к тебе. Шепчут на ухо. Иногда даже плачут, признаваясь во лжи или в дурных поступках.

(Наш сосед мистер Гупта влюблен в сестру собственной жены. Они встречаются тайком и читают друг другу стихи. Третий ребенок у нее, возможно, от него.)

Если кто-то и сможет разговорить Майю, то только ты, Сандип. Она не устоит перед твоими чарами.

Или перед моей красотой, – добавляю я.

Это я так пошутил.

Я не красавец, и это ни для кого не секрет. Руки у меня за прошлый год выросли гораздо сильнее, чем ноги. Прическу пригладить абсолютно невозможно, сколько бы масла я себе на голову ни лил. Губы у меня слишком толстые. Уши хлопают на ветру. Многим кажется, что я похож на козла. Даже амме показалось, когда Бариндра принес меня из пустыни. Мне было всего шесть. Она сказала, что никогда не видела такого страшненького ребенка. Может, у меня в то время и хвост был?

Майя не устоит перед твоим голосом, братец.

Терпение. Терпение – это главное. Поторопишься – и не видать тебе чужих секретов.

Амма ее заранее ненавидит. Когда она в первый раз услышала имя Майя, у нее, как и у меня, перевернулось нутро. Да так, что ее аж вывернуло. Желтое алу бхарта . Зеленый мунг дал . Мягкие непережеванные кусочки роти [17]. Всё это очутилось на полу.

Смотри, что ты наделал, Бариндра! Из-за этой девчонки пропал

весь обед! А вдруг я больше никогда не смогу есть?

Амма очень нервная и впечатлительная. Это оттого, объяснила мне Парвати, что она из знатного рода. Ее родители были кшатриями, но из-за того, что она хромала, сваха не сумела найти ей жениха из той же касты, и амме пришлось выйти за Бариндру из более низкой касты вайшьи.

Когда появился я, отпрыск презренных кочевников, семья спустилась еще ниже по общественной лестнице. И виноват в этом был сердобольный Бариндра.

Она наверняка проститутка! – разоряется амма. – Что про нас скажут соседи?

Они скажут, что мы добрые и щедрые, – отвечает Бариндра. – Мы приняли Сандипа, когда ему нужен был дом, примем и эту девочку.

А почему из всех известных мне семей мы одни спасаем сирот? Сколько, например, детей усыновил Ганди? Ни одного.

А ему бы, наверно, стоило. Родные дети были у него не дети, а сплошное огорчение. Да и к тому же, Мина, это только на время. Пока не отыщется ее настоящая семья. Мы правильно поступим, если возьмем ее, – не отступает Бариндра. – Вот увидишь.

Увижу я то, как наша семья скатится еще ниже. Так мы скоро вообще из всех каст вылетим, и придется нам туалеты мыть!

Когда буря наконец затихает, Бариндра отводит меня в сторонку. Ничего страшного не происходит, Сандип. В семьях же не обязательно должны царить тишь да гладь. Хорошая семья – как сталь: от закалки в огне становится крепче. И тогда ей никакие испытания не страшны.