Кэти Остлер - Карма

(Майя, иди на свет.)

Дерево занимается. Огненный столп в пустыне. Путеводный знак для сбившейся с пути.

Я ухожу в пустыню, на север. Оглядываюсь через плечо. Обещая себе вернуться, когда пламя станет угасать.

Майя! – кричу я. Запускаю ее имя в пространство.

Майя! – Не имя, а бусинка четок.

Майя! – Во всех молитвах.

Майя! – Во всех руках.

Майя! – Во всех храмах.

Майя – моя мантра.

Я зову ее. Чтобы помнить, кто она такая.

Сначала как будто кошка

осторожно скребет

когтями

потом шипение

вой

шелест песка.

Я знаю этот звук

эту песнь ярости

как из нее

рождается

зверь

с душой

и биением пульса.

Ветер ветер ветер налетает.

Я стоя встречаю бурю.

Воздушную тьму.

Моя воля

против

накатившей

из пустыни волны —

одинокий

двадцатитысячерукий воин.

Мой голос – мой меч

нацеленный ветру в брюхо.

Майя! – Я срываюсь на оглушительный рев.

Где ты? – Замахиваюсь клинком.

Вернись! – Крушу песчаное привидение.

Но в конце я трушу.

Я не герой

не воин

и просто не мужчина.

Бегу туда

где можно укрыться

и сделать глубокий вдох.

Сандип, – насмехается надо мной ветер. – Давай сюда.

Парусина дрожит на ветру, как раненый зверь. Ослабшая растяжка хлыстом сечет землю. Но колышки каким-то чудом еще держатся. Я ныряю внутрь, спасая свою трусливую душу.

Задергиваю полог. Закрепляю его веревками в двух местах. И перевожу дыхание.

Пахнет чем-то влажным.

Воняет потом.

И страхом.

Я различаю запах собственной трусости.

И отчаяния.

Сандип.

Еще один вдох. Легкие горят, как кожа, обожженная кислотой. Но эта боль – пустяк рядом с той, что раздирает сердце, израненное и кровоточащее от стыда.

Сандип.

Это буря смеется надо мной? Или преследует проклятие Акбара? Собственной моей вины? Бессонных ночей, когда я звал и звал погибшую сестру, не вспоминая о брате? Неужели теперь и Майя? Кого еще отнимет у меня пустыня?

Сандип.

Оставь меня в покое!

Зачем?

Пора.

Что пора?

Уходить.

Но мне тут хорошо. Я совсем одна. Если меня не найдут, никто не причинит мне зла. Так сказал бапу. Ты его помнишь?

Навсегда ты не спрячешься. Если останешься здесь, пустыня тебя заберет.

Почему?

Потому что она всех забирает.

Я еще немножко посплю. Песок такой уютный и мягкий, как одеяло.

Нет, надо вставать. Ты кое-что еще должна сделать.

Что?

Ты сама знаешь.

Уже не должна. Я ждала его. Только смерть могла помешать ему сделать, как обещал. Это тоже бапу говорил.

Он мог и ошибиться. Вставай. Времени мало. Пустыня просыпается.

Почему просыпается?

Потому что. Просыпается, и всё.

Тебе не кажется, что на самом деле всё не так плохо?

Нет, не кажется.

И ты точно решила?

Да.

Ладно, встаю. Мата, а куда мне идти?

Иди на свет, Майя.

У меня новенький дневник! Подарок Сандипа.

Записывай в него все, Майя, – сказал он. – Все, что не можешь произнести вслух.

Он протянул мне дневник дрожащими руками. Когда я брала его, у меня тоже дрожали руки.

Как мне этого не хватало! Такой записной книжки. Ручки. Чистой страницы, которая ждет моего голоса!

Книжка сделана очень искусно. Бумага ручной работы. Мягкая и шершавая. Усеянная темными волоконцами. От растений? Из крыльев насекомых? Корешок прошит суровой ниткой.

Еще он подарил мне перьевую ручку! Ей можно писать почти без нажима, и буквы не будут отпечатываться на другой стороне листа. Блестящим пером будет легко выводить слова. Потекут мысли. Вытянутся вдоль по течению буквы. Черная чернильная река заполнит бумажные берега.

Как соскучилась я без этого голоса! Без излитой на бумагу души.

Спасибо тебе, Сандип.

Пожалуйста, мери джан [29].

С чего начать?

5 декабря 1984.

Место?

Поезд, идущий на восток. Пункт назначения – Дели!

А теперь придумать приветствие.

Милый Сандип? Милая мата? Милый бапу?

Похоже, мне всю жизнь суждено ломать голову над приветствиями.

Поезд катит через пустыню. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Колеса стучат на стыках рельс. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Тудух-тудух. Так колотится на бегу сердце. Тудух-тудух. Тудух– тудух. Тудух-тудух.

Милое Сердце.

(Таким и будет приветствие.)

Быстрее! – хочу я крикнуть машинисту.

Быстрее!

Я опаздываю.

Тудух-тудух. Тудух-тудух. Тудух-тудух.

Мне надо догнать свою жизнь.

Я вернулась.

Мы нашли друг друга в темноте. С закрытыми глазами, разъеденными песком и слезами.

Сандип. Это я, Майя.

Нет, это не ты.

Снаружи ревел ветер. Парусина давила нам на головы. В швы между связанными шнуром полотнищами просачивался песок.

Самая настоящая я. Я пришла на свет. На огонь.

Нет. В такую бурю никто бы не выжил.

А ты?

Я – да. А ты, Майя, нет.

А кто, если не я, сейчас рядом с тобой?

Мозг воплощает желания тела. Я создал тебя силой воображения.

Послушай меня, Сандип. Я не погибла в бурю. Увидела огонь, он помог мне вернуться. Ты спас меня. Открой глаза, и сам все увидишь.

Нет.

Почему ты такой упрямый?

Потому что я могу смириться со слепотой, но не с миром, в котором нет тебя.

Ладно. Можешь глаза не открывать. Я по-другому докажу, что существую.

Я прижалась губами к его губам, не очень понимая, как это делается. Сильно надо прижиматься или легонько? Открыть рот или держать закрытым? И что делать с зубами?

Но все это было не важно. Мы нашли друг друга в темноте. У его губ был вкус лимона и холодной речной воды. Язык гладкий, как морская галька.

Оказалось, когда целуешься, все другие звуки для тебя умолкают.

Мы спасаемся бегством.

Вчера на закате мы скакали по фиолетовой пустыне. Сандип настегивал хлыстом идущую галопом Мумаль. За нами поднималось облако песка.

Не такая уж она и ленивая, – смеется Сандип. – Просто раньше у нее не было цели.

Ветер дул нам в спину. Когда воздух очистился от песчаной пыли, в небе заблестели звезды, похожие на далекие уличные фонари. Небо – это компас, говорил бапу. По нему можно найти путь в любой уголок света.