Дин Кунц - Эшли Белл

Вернувшись, он постоял несколько секунд, взирая сверху вниз на внучку, а затем спросил:

– Ты боишься чего-нибудь, Биби?

– Боюсь … Не знаю. Ну … в двух кварталах отсюда есть старая собака. Она не слишком дружелюбна. А еще я терпеть не могу ос …

– Когда-либо ночью, оставаясь одна в спальне, ты, случаем, не боялась, что рядом с тобой может быть еще кто-то?

Девочка нахмурилась.

– Как рядом со мной может быть еще кто-то, если я одна?

Вместо того чтобы отвечать на заданный ему вопрос, старик промолвил:

– Полагаю, ночник помогает тебе чувствовать себя в полной безопасности.

– Глупый Микки-Маус, – ответила Биби, скривив личико в выражении, которое никто не принял бы за что-либо иное, кроме раздражения. – Я уже не ребенок. Родители не должны со мной обращаться подобным образом. Я не ребенок и никогда больше не буду маленькой. Так устроена жизнь.

– Ты разве вообще никогда, ни разу не обрадовалась тому, что у тебя есть Микки?

– Нет. Я бы его разбила … случайно, знаешь, если бы не считала, что это будет плохо … Но я все равно могу не удержаться …

Девочка заметила щипцы в своей правой руке. Она втянула носом воздух. Ее глаза расширились.

– Мы сделали?

– Что сделали?

– Ну, трюк с забыванием твоего цыгана-вудуиста?

– Да, сделали. Как ты себя чувствуешь?

– Хорошо. Я себя замечательно чувствую. Как тебе удалось? Это было круто!

– Помнишь, какие воспоминания мы сожгли?

Девочка задумалась, затем отрицательно помотала головой.

– Нет. Думаю, мне не стоит ничего вспоминать. А что я забыла?

Подойдя к холодильнику, Капитан открыл морозильник.

– Как насчет «Эскимосского пирога»?

Воспоминание казалось настолько живым, что, когда оно отступило, оставив Биби в приговоренном на слом доме, несколько секунд девушка ощущала запах горелой бумаги, витающий в воздухе.

В течение шестнадцати лет Биби ни разу не вспоминала о том, что случилось в ту ночь в ее спальне, ни разу ничего не видела во сне до вчерашней ночи, когда заснула в кресле, стоящем в кабинете отца над магазинчиком «Погладь кошку». Архитектура забываний начала наконец рушиться, но недостаточно быстро. Биби до сих пор не могла припомнить, что же за существо кралось в ее комнате, как там было на самом деле и чем все закончилось. Она вспомнила лишь саму канву.

Несмотря на низкую мощность, свет, испускаемый Микки-Маусом, распространялся во все стороны, не фокусируясь в узкий, но при этом более яркий пучок, освещающий меньше, чем глаза героя комиксов. Биби принялась шарить лучом по комнате, пока не поняла – она узнала здесь все, что могла, и между тем куда меньше, чем надеялась.

Она вспомнила о том, что ей стало известно благодаря ее маме насчет Капитана примерно через месяц после его похорон. Психологическая война … Техника ведения допроса и противостояние ей …

Причины, почему Нэнси отдалилась от своего отца, были одновременно оправдательными и ничтожными. За время, пока старик жил в квартирке над гаражом, концы пропасти, их разделявшей, были соединены мостом. Раны, нанесенные Нэнси непростыми отношениями с ним, зажили, и дочь начала считать, что все ее обиды были воображаемыми. После его смерти она очень переживала. В последовавшие за похоронами недели Нэнси часто и много говорила об отце, куда чаще, чем когда-либо прежде.

Он оставался бойцом и офицером гораздо дольше, нежели другие, давным-давно уже довольствующиеся офисной работой за письменным столом. Карьера инструктора призывников также его не прельщала. В течение последнего десятилетия своей службы Капитан занимался военной разведкой. Он координировал сбор и анализ информации о врагах США, но больше сил и времени уделял разработке методов ведения психологической войны и противостояния допросам. Попавшие в плен солдаты должны были научиться вести себя так, чтобы ни при каких обстоятельствах не выдать врагу жизненно важную информацию.

Это не показалось десятилетней Биби важным. В то время Нэнси рассказывала своей дочери тысячи историй и фактов из жизни Капитана, как интересных, так и вполне обыденных. Психологическая война совсем не впечатлила девочку. Только теперь она поняла: один из способов противостоять допросу – это забыть все то, что хочет выпытать у тебя враг.

Некто, должно быть, двигался к ней по пустому бунгало очень тихо, а она, погруженная в размышления, не обратила внимания на характерные звуки приближающегося человека, совсем не похожие на поскрипывания старого дома, приговоренного к слому. Луч фонаря был тем маячком, по которому нападающий с легкостью нашел ее. Заметила она его в предпоследнюю секунду, когда, отбросив осторожность, он накинулся на нее, выскочив из-за дверного проема.

За секунду до столкновения белесый, словно лед, свет луча ее фонарика скользнул по его широкому тупому лицу с ямкой на подбородке и нависшими губами. Эта личина на протяжении тысячелетий хорошо знакома всем жертвам мародеров и налетчиков, тем, кого пытали каленым железом и острыми вертелами, тем, кого линчевали и обезглавливали, тем, кого избивали палками в ГУЛАГе.

Нападающий обрушился на нее с ужасной силой слона в посудной лавке. Ей показалось, что от страшного удара внутри нее что-то сломалось. Чудовищная сила приподняла ее тело и увлекла за собой. Столкновение с ней почти не замедлило нападавшего. Он во всю мощь впечатал ее туловище в стену. Боль резанула вниз по хребту к бедрам и ребрам, вверх по спине к рукам. Легкие пронзила настолько жгучая боль, что Биби не смогла дышать.

Фонарик, выпав из ее руки, отлетел в дальний угол комнаты и теперь освещал место пересечения двух стен. В неясном свете она не смогла разглядеть лицо нападавшего. Его голова походила на башку какого-то страдающего слабоумием безрогого минотавра из ночного кошмара. И это было лишь началом ее ужаса.

Пока она хватала ртом воздух в отчаянной попытке вздохнуть, его рот нашел ее губы и просунул язык в отвратительном подражании поцелуя. Его дыхание было жарким. Слюна пенилась. Ей хотелось укусить его за язык, откусить его к чертям, но у Биби перехватило дыхание, и челюсти ее не слушались. Удар о стену почти парализовал девушку. Словно пришпиленная, Биби не могла потянуться к пистолету в подплечной кобуре. Бесстыдно трясь об нее своим телом, нападающий понял, что она вооружена. Он отстранился ровно настолько, чтобы засунуть руку под ее блейзер, выдернуть «Зиг-Зауэр» и швырнуть его через всю комнату. Он выдернул футболку из ее джинсов и сунул руки под ткань. Пальцы впились в груди. Девушка наконец вдохнула воздух. В нос ее ударил исходящий от мужчины запах лука и жареного говяжьего жира.