Сергей Парфёнов - Виа Долороза

– Ты п-подожди… Не убегай пока… Я сейчас быстро звякну и вернусь…

Министерство обороны СССР располагалось в Москве на улице Знаменка. За помпезным фасадом с высокими коринфскими колоннами и массивным гербом СССР на фронтоне скрывался целый комплекс зданий куда менее презентабельных и помпезных: пристройки, облупившиеся стены – многие корпуса построены ещё в начале века и уже давно нуждались в капремонте.

Крюков приехал в Минобороны к вечеру. Приехал, потому что совсем недалеко отсюда, в другом здании, на Мясницкой, в полной экипировке ждала его приказа группа антитеррора "Омега". Тяжелые бронежилеты обтягивали крепкие, натренированные тела бойцов. Каждому из них уже был выдан боекомлект, включая по две дюжины гранат к подствольному гранатомету. Бойцы сидели и ждали приказа, прекрасно понимая, что приказ может быть только один – штурм Белого дома. Во дворе, за металлическими раздвижными воротами уже ждали их автобусы с занавешенными окнами. Всё было готово, но Крюков с приказом почему-то медлил… А медлил он потому, что понимал, что внезапной атаки не получится – сопротивление в Белом доме будет нешуточное, а значит понадобится поддержка армии, – по другому уже не получалось… Потому-то и прибыл он на Знаменку, – надо было обговорить с маршалом Вязовым этот непростой вопрос.

Кабинет Вязова, в который он зашел, чем-то неуловимо был похож на его собственный, на Лубянке. Огромный, облицованный панелями светлого дерева, он давил своей приземленной основательностью, с удивительной точностью передавая дух самого заведения. Позади кресла министра, вместо портрета Дзержинского, висевшего в кабинете у самого Крюкова, здесь висела огромная массивная картина в широкой позолоченной раме. На ней был изображен Ленин. Сунув пальцы в карман сюртука и склонив голову набок, вождь пролетариата беседовал с солдатом в длинной потрепанной шинели и мятой папахе. По всей видимости, сей шедевр соцреализма должен был символизировать неразрывное единение армии и власти. Крюков, ранее не раз уже видевший эту картину, посмотрел на нее сейчас несколько по иному: теперь картина приобретала сакраментальный смысл – советская власть держалась на волоске и без человека с ружьем было никак не обойтись. Крюков перевел взгляд с картины на сидевшего напротив Вязова.

– Мне нужны танки, Дмитрий Васильевич, – сказал он прямо, без обиняков. – Нужны для штурма Белого дома…

Вязов по-медвежьи навалился на стол, глянул на него из-под лохматых бровей .

– Ты, Виктор Александрович, понимаешь, что ты говоришь? – спросил он глухо, едва разжимая губы. Крюков упрямо сжал челюсти.

– Знаю, знаю… что ты сейчас думаешь, Дмитрий Васильевич… Мол, подбиваю тебя воевать со своим народом… Только, где он, народ? Ты, думаешь, там, у Белого дома? Нет! Там не народ, – там собрались две тыщи горлопанов! И если сегодня отдадим им Москву – завтра потеряем весь Союз! А спрашивать не с них, с нас с тобой потом будут!.. Как позволили и как допустили? Поэтому некогда нам тут с тобой высиживать! План такой: окружить Белый дом кордонами – военными и милицейскими… Предложить разойтись до утра… А не разойдутся… Дать пару залпов холостыми… Достаточно! Вся эта шушера, сразу забьется по щелям, как тараканы! Дураки, да подлецы понимают только один язык – язык силы!

Вязов сидел, громоздко ссутулив широкие плечи. Крюков для пущей убедительности добавил:

– С Тугго я уже все согласовал… Он согласен…

Старый маршал снова промолчал… А промолчал он, потому что не хуже Крюкова знал о положение дел в столице. Его подчиненные тоже отслеживали ситуацию в Москве и на стол министра обороны с педантичной регулярной ложились их рапорты. Видя, что Вязов продолжает молчать, Крюков сказал:

– Ну, хорошо! Поехали! Поехали к Белому дому… Сам всё увидишь!

Вязов вскинул на него тяжелый взгляд.

– Ты, что, Виктор, охренел что ли? К черту на рога лезть…

Крюков ухмыльнулся – все тонко рассчитал. Спросил резко, гортанно:

– А ты что предлагаешь? Здесь сидеть? – узкая пятерня нервно сбилась кулак. – Ждать пока они сюда заявятся и в Бутырку нас отправят?

Он наклонился и уперся в лицо Вязову цепким взглядом:

– Обратного хода нет, Дмитрий Александрович! Когда мы на это дело решались, знали на что идем… Не пацаны уже, слава богу! Так, что давай… Решайся! Нужны танки… Без них – никак!

Он откинулся назад, продолжая буравить министра обороны настойчивым взглядом. Вязов снова опустил глаза, – сидел размышляя, а потом вдруг сказал:

– Хорошо! Поехали! – и начал грузно подниматься.

Крюков опешил, мотнул головой – понял, что переиграл… Но теперь деваться было некуда, – приходилось ехать.

Черная "Волга" с темно-синими, непросвечивающими окнами выехала с заднего двора министерства обороны и покатила в сторону Краснопресненской набережной. Номера у нее были с буквами "МОС" на конце. Это означало, что машина принадлежит Моссовету. На самом деле принадлежала она ведомству Крюкова – на ней он сегодня приехал сюда, на Знаменку.

На заднем сидение машины сидели Крюков с Вязовым. Вязов был в гражданке – сменил свой маршальский китель на обычный цивильный костюм. Кроме водителя в машине был только один охранник, – сидел впереди, держал на коленях автомат. Машин сопровождения не было. Столь малочисленный состав экспедиции объяснялся просто – не хотелось привлекать лишнего внимания.

Машина выехала на широкий проспект и помчалась мимо выстроившихся вдоль тротуара вычурных многоэтажек. Крюков и Вязов со своих мест напряженно всматривались в кофейные московские сумерки. На улицах было безлюдно. Рядом с магазином "Малахитовая шкатулка" и напротив кинотеатра "Октябрь" стояла пара танков, да у старой церквушки застыл одинокий бронетранспортер. Крюков в душе торжествовал, косил колким взглядом на Вязова – все получалось, как он и предполагал, – разойдется к ночи народ, спать захочется. Но уже подъезжая к серевшему в темноте силуэту небоскреба СЭВ стало ясно, что он ошибся. Сначала на улице стали появляться отдельные фигурки, торопливо спешащие в строну набережной. Дальше – больше… Фигурки стали образовывать нестройные группки, которые в свою очередь стали сбиваться в плотные ручейки, а те сами собой слились в широкий поток, и когда "Волга" свернула с проспекта, она неожиданно наткнулась на многочисленную толпу, запрудившую всю Краснопресненскую набережную.

У парапета прямо на асфальте горели костры, освещая рваными оранжевыми всполохами уродливую громаду баррикады. Автомобиль, замедлив ход, остановился. Вязов, приблизив лицо к окну, принялся напряженно вглядываться сквозь темное стекло. Рядом с машиной – слева, справа, колыхалась плотная людская масса. Люди были везде: на тротуаре, на газонах, перед баррикадой и на ней. Ощущение такое, что перед Белым домом колышется большое и неспокойное человеческое море. Те из собравшихся, что стояли около машины, смотрели в сторону баррикады. На ней, взобравшись на самый верх, стоял, аккомпанируя себе на гитаре, какой-то длинноволосый парень.