Верт Уильямс - Ада Даллас

– Стив, у меня неприятности, – спокойно сообщила она, и это ее спокойствие особенно меня напугало.

– Что случилось? Сними плащ и сядь.

Я взял плащ, повесил его на спинку стула, чтобы он просох, и налил ей виски.

Ада села, отхлебнула несколько глотков и, улыбаясь всем своим мертвенно-спокойным лицом, повторила:

– Да, у меня очень крупные неприятности.

Мне пришло в голову, не беременна ли она. Наверное, она уловила мой взгляд, потому что рассмеялась.

– Нет, отнюдь не так просто. Нечто гораздо серьезнее.

– Рассказывай.

– Затем и пришла. – Она была смертельно спокойна. – Расскажу все, хотя о главном ты, наверное, и сам уже догадался.

Прошло полчаса, прежде чем она закончила.

– И что же ты намерена делать? – спросил я. – Бежать или... – Я замолчал.

– Или остаться здесь и угодить на электрический стул? – подхватила она и безмятежно улыбнулась. – Ни то ни другое... Во всяком случае, я сделаю то, чего Сильвестр никак не ожидает.

– Что же?

– Я убью его, – улыбнулась она ледяной улыбкой, и ее слова упали, как камни в воду.

Я ничего не ответил. Я не знал, что отвечать. В комнате слышались только пронзительное тиканье часов и громкий стук моего сердца.

– Ну, а потом? – наконец спросил я.

– А потом что будет, то будет, – почти весело ответила Ада.

Я мучительно искал правильный выход, прекрасно понимая, что его не существует.

– Воспользуйся предложением Сильвестра. Беги. Все, что угодно. Только не электрический стул.

– Нет! Я думаю иначе. Говорят, стул этот весьма комфортабелен, – с наигранной бодростью заявила она.

Разговаривать с Адой сегодня было бесполезно.

– Пожалуйста, оставайся у меня. Поговорим завтра. Возможно, завтра все будет выглядеть иначе.

– Остаться-то я останусь. Только и завтра это не будет выглядеть иначе. Ни в коем случае.

Я дал Аде пижаму, застелил свободную кровать в спальне. Принес снотворное, а когда она уже легла, налил ей горячего пунша.

Ада взглянула на меня и слегка улыбнулась.

– Ах так? Ну хорошо. Спокойной ночи, Стив.

Я почувствовал, что краснею. Она, видимо, думала, что я лягу с ней. Но в эту ночь было не до любовных утех.

Ада приняла таблетки и выпила пунш; я сидел рядом, пока она не уснула. Потом я на цыпочках вышел в гостиную. Открыл дверь на балкон и долго смотрел, как косые струи дождя пролетают в тусклом свете узенькой улочки, слушал, как уныло стучат они по крыше и по асфальту. Я пошел спать, когда серый рассвет уже начал сменять темноту ночи.

Кажется, я все же нашел выход из положения.

Я проснулся, когда свет сумрачного дня проникал в окна. Вторая кровать была уже пуста, а из кухни доносились шаги Ады.

Заглянув туда, я увидел, что она поджаривает бекон. На ней был белый фартук, когда-то брошенный моей венесуэлкой. Лицо Ады выражало спокойствие и бодрость. Вся сценка дышала уютом и благополучием семейной жизни, мирно протекающей где-нибудь в пригороде.

Между тем я видел перед собой губернатора Луизианы, которая когда-то зарабатывала на жизнь проституцией, организовала убийство шантажистки, а сейчас говорила о своей решимости убить другого шантажиста, хотя и понимала, что сядет за это на электрический стул.

– Привет, – весело поздоровалась она.

– Доброе утро.

Я не знал, с чего начать. В холоде и сырости раннего рассвета мой план казался мне логичным и разумным. А сейчас я даже не мог заставить себя заговорить.

– Ты так крепко спал, что я не решилась тебя будить, – улыбнулась Ада. – Вот тебе кофе, а сейчас поспеет и завтрак. Ну, будь пай-мальчиком и поцелуй меня.

Я так и сделал – поцеловал ее, пожалуй, впервые за все шесть лет. Ее волосы пахли свежестью и чем-то сладким, и я понял, что для меня-то все эти годы ничего не изменилось.

Она отстранилась, положив руки мне на плечи, и с улыбкой взглянула мне в глаза.

– Может, ты возьмешь меня куда-нибудь дня на два? Или, быть может, разрешишь побыть с тобой здесь? Вообще-то я бы предпочла второе.

Я снова поцеловал ее.

– Знаешь, пожалуй, я кое-что придумал.

– Выпей сперва кофе.

Она налила чашку, поставила передо мной и, пока я пил, ласково ерошила мне волосы. Наконец я отставил чашку. В кухне было светло. Ада выглядела оживленной. А мне предстояло начать невеселый разговор.

– Это я о том, что ты заявила вчера.

– Да?

– Ты не изменила своего решения?

– Нет. – В голосе Ады прозвучали жесткие нотки.

– Напрасно. Прими предложение Сильвестра и уезжай из страны. Я могу встретить тебя в Мехико. Мы с тобой еще не старые люди. У нас впереди много времени.

Глаза Ады затуманились, она отрицательно покачала головой.

– Нет.

– Ты не хочешь изменить свое решение?

– Нет. Не хочу. Оставим этот разговор. В нашем распоряжении два дня. Постараемся прожить их спокойно.

– Хорошо, тогда у меня есть другой план. Слушай.

Я предложил Аде поставить за дверью двух свидетелей, вызвать к себе Сильвестра и застрелить его. Позднее свидетели под присягой покажут, что слышали, как Сильвестр угрожал ей оружием. Она же заявит, что ей стало известно о взяточничестве Сильвестра и что она пригрозила разоблачить его. В подтверждение сказанного Аде нужно устроить беспорядок в своем кабинете – опрокинуть стулья, разбросать служебные бумаги.

Два надежных свидетеля, готовых подтвердить ее слова, – и Ада сможет выкрутиться, если, конечно, не произойдет ничего непредвиденного.

– И кто же будут эти двое?

– Янси и я.

– Боже! Ты?! Чем я провинилась перед тобой? – Ада сморщилась, и мне показалось, что она вот-вот расплачется. – Никогда! Я не хочу тебя впутывать.

– А я настаиваю. Сильвестр давно уже напрашивается на это. Его просто необходимо убить. Когда на тебя набрасываются с кастетом, ты имеешь право защищаться.

Ада сузила глаза.

– План твой хорош. Даже очень. – Она сделала паузу и глубоко вздохнула. – Но мой лучше.

– А именно?

– По моему плану ты остаешься в стороне и вообще ничего не знаешь... Если тебе нужно, оклеить комнату обоями, ты зовешь маляра, а когда нужно привести в порядок сад, приглашаешь садовника. Я найду для своего дела опытного специалиста. Во всяком случае, буду заниматься этим сама, без чьей-либо помощи.

– Я тебе понадоблюсь.

– Я же сказала, что не хочу тебя впутывать. А если ты попробуешь вмешаться, я застрелю Сильвестра средь бела дня, и не при двух, а при двадцати свидетелях. Я говорю совершенно серьезно. Ну, а сейчас помалкивай и больше не заикайся об этом. Очень, очень, очень прошу тебя, Стив!

Ада жила у меня два дня и снова стала моей. Я был счастлив, но все это время меня не покидало тягостное чувство. Она ушла в воскресенье, когда уже сгустились сумерки.

Дважды постучав, я открыл дверь кабинета Ады и вошел. Она ждала меня, и я заметил, как она взволнована, хотя и старается не выдать себя. Был понедельник, шесть вечера; в здании оставались только уборщицы.