Брет Эллис - Гламорама

Я смотрю тупо на кассету, пока Давид нетерпеливо не выхватывает ее у меня из рук и не вставляет в стоящий под телевизором видеомагнитофон.

Давид с девушкой удаляются в соседнюю комнату, оставив меня перед экраном.

Это эпизод из передачи «60 минут», записанный без звука.

Дэн Разер представляет сюжет. У него за спиной проецируется отрывок из журнальной статьи. Лицо моего отца. А за ним, в полутени, мое лицо.

Азалии. В гостях у Памелы Дигби Черчилль Хэйуорд Гарриман. Ужин в честь Самуэля Джонсона. Сбор пожертвований на президентскую кампанию. Гости: Рут Хотте, Эд Халинг, Дебора Гор Дин, Барбара Раскин, Дебора Таннен, Донна Шалала, Хиллари Клинтон и Маффи Джипсон Стаут. А еще там Бен Брэдли, Билл Сейдман и Малькольм Эндикотт Пибоди. А еще там Клэйтон Фритчиз, Брайс Клэгетт, Эд Берлинг и Сэм Нанн. А еще Мариза Томей, Кара Кеннеди, Уоррен Кристофер, Катарина Грэхем и Эстер Куперсмит.

Отец стоит рядом с женщиной лет сорока пяти, которая одета в коктейльное платье от Bill Blass. Я бросаю на нее невнимательный взгляд.

Затем показывают, как Дэн Разер беседует с моим отцом в его рабочем кабинете в Вашингтоне.

Папа, судя по всему, сделал подтяжку лица, укоротил верхнюю губу, удалил морщины на веках и отбелил зубы. Он непринужденно смеется.

По экрану одна за другой мелькают фотографии. Папа с Мортом Цукерманом. Папа с Шелби Брайаном. Папа со Стромом Турмондом. Папа с Андреа Митчеллом.

Затем нарезка из различных статей и репортажей. Интервью с моей матерью периода середины восьмидесятых. Мои родители в Белом доме в компании Рональда и Нэнси Рейган.

Дэн Разер продолжает брать интервью у моего отца.

Монтаж: братья Брукс, Энн Тэйлор, Томми Хильфигер.

А затем я прогуливаюсь по Дюпон-серкл, а Дэн Разер берет у меня интервью.

Интервью внезапно перебивается отрывком из того осеннего выпуска «Развлечений сегодня вечером», где я занимаюсь с Ридом на тренажерах.

Различные снимки из моего портфолио: Versace, CK One, фрагменты из книги Мадонны «Секс». Снимок, сделанный папарацци, на котором я выхожу из ночного клуба. Снимок, на котором я выхожу из «Jockey Club».

Дэн Разер берет у меня интервью на первом этаже в ресторане «Red Sage».

Я смеюсь, веду себя непринужденно, на мне очки в тонкой проволочной оправе. Я одет как пай-мальчик в костюм от Brooks Brothers. Я киваю в ответ на все вопросы, которые мне задают.

Дэн Разер показывает мне номер «Vogue» с фотографиями, на которых я, в одних только трусах от Кельвина Кляйна, крашу лаком ногти на ногах Кристи Турлингтон. Дэн Разер жестикулирует, явно отпуская какой-то комментарий на тему моей физической привлекательности.

Я киваю головой, но с таким видом, словно мне стыдно.

Затем: фото Хлое Бирнс, сопровождаемое россыпью журналов с Хлое Бирнс на обложке.

Фотография из номера «Hotel Costes».

Съемки с похорон Хлое в Нью-Йорке.

Я сижу, заплаканный, в первом ряду, Элисон Пул и Бакстер Пристли утешают меня.

Интервью с Фредом Томпсоном, Гровером Норквистом и Питером Мандельсоном.

Я гуляю по Вашингтон-сквер.

Снова папа. Он выходит из гостиницы «Palma» в Майами в компании все той же женщины лет сорока пяти с темными волосами, приятной внешности, но не настолько приятной, чтобы привлекать к себе всеобщее внимание. Отец и эта женщина держатся за руки.

Вот они стоят перед клубом «Bombay», и она чмокает моего отца в щеку.

И тут я узнаю ее.

Это Лорри Уоллис.

Англичанка, с которой я познакомился на «Королеве Елизавете II».

Жена Стивена Уоллиса.

Та самая женщина, которая настаивала, чтобы я ехал в Англию.

Женщина, которая узнала Марину.

Я наклоняюсь к телевизору, чтобы сделать его погромче и услышать ее ответы на вопросы интервьюера, но на кассете нет звука и я слышу только фоновый шум.

Наконец, папа и Лорри Уоллис у Кэрол Лаксальт на рождественском балу. Папа стоит возле куста цветущей пуансеттии и жмет руку Джону Уорнеру.

А на заднем плане, попивая пунш из крошечной стеклянной чашки, на фоне огромной рождественской елки, усыпанной огнями, стоит Ф. Фред Палакон.

Я прикладываю руку ко рту, чтобы не закричать.

Я вновь набираю сестре.

Телефон звонит три, четыре, пять раз. Она снимает трубку.

— Салли? — Я задыхаюсь и говорю сдавленным голосом.

— Кто это? — спрашивает она подозрительно.

— Это я, — с трудом выдавливаю я. — Виктор.

— Ага, — говорит она с сомнением. — Я бы попросила вас — кто бы вы ни были — больше не звонить сюда.

— Салли, но это действительно я, послушай…

— Это тебя, — говорит она вдруг.

Затем, судя по звукам, трубку кому-то передают.

— Алло? — раздается в трубке мужской голос.

Я ничего не говорю, просто внимательно слушаю.

— Алло? — вновь повторяет тот же голос. — Виктор Джонсон слушает. Кто говорит?

Я молчу.

— Чувак, это было бы очень круто с твоей стороны, если бы ты перестал доставать мою сестру, — говорит голос. — Договорились?

Я молчу.

— До свидания, — говорит голос.

Щелчок.

На другом конце провода повесили трубку.

Давид попросил, чтобы я его не тревожил. Он вручает мне свитер и предлагает, чтобы я сходил прогуляться. Девушка, раздетая догола, сидит на коричневом плюшевом диванчике и курит сигарету. Она бросает на меня нетерпеливые взгляды. Я повинуюсь как зомби.

За дверью, уже в коридоре, я спрашиваю Давида:

— Почему ты думаешь, что я вернусь?

— Я тебе верю, — говорит он, улыбаясь и подталкивая меня к двери.

— Почему? — спрашиваю я.

— Потому что тебе некуда идти, — объясняет он, продолжая улыбаться.

Он так обаятелен при этом, что мне остается только кивнуть ему и даже поблагодарить.

— Спасибо, — говорю я Давиду.

У меня за спиной девушка направляется к кровати. Она останавливается, поигрывая всеми мускулами своего накачанного тела и что-то настойчиво шепчет Давиду по-итальянски.

Давид закрывает дверь. Я слышу, как поворачивается ключ в замке.

Я спускаюсь на служебном лифте в вестибюль, на улице ночь, улицы влажные от сырости, и капли воды стекают по фасадам зданий, мимо которых я прохожу, хотя дождя нет. По улице проезжает такси. Я уступаю дорогу стремительно мчащимся навстречу роллерам. И меня по-прежнему кто-то снимает на камеру. Сколько раз меня предупреждали? Сколько раз я пропускал предупреждения мимо ушей?

Через час я возвращаюсь в гостиницу. На служебном лифте поднимаюсь на свой этаж. Медленно пересекаю пустынный коридор. У дверей номера вынимаю из кармана ключ, но решаю прежде постучаться.

Никто не отвечает.

Я поворачиваю ключ в замке.

Я толкаю дверь.

Давид, голый, лежит мешком на полу в ванной. Не видно никаких крупных ран, но кожа словно вся исколота во многих местах и я абсолютно не понимаю, что с ним случилось. Пол вокруг Давида залит кровью и усыпан мелкими осколками фарфоровой посуды из нашего номера. Свет, льющийся в ванную из гостиной, придает всему зрелищу в высшей степени драматический оттенок. Девушки нигде не видать. Проклиная себя на чем свет стоит, я спускаюсь в бар.