Чак Паланик - Уцелевший

Глаза трупа должны превратиться в черные дыры, и он будет искать вслепую, оставляя на мраморных стенах следы гниющей плоти и обнажая кости каждой из рук. Уставший рот он будет держать открытым, вместо носа — две черные дырки, свободная рубашка висит на обнаженных ключицах.

Я ищу имена из некрологов. Здесь навечно вырезаны имена людей, последовавших моему совету.

Давай же. Убей себя.

Любимый Сын. Нежная Дочь. Преданный Друг.

Жми на курок.

Благородная душа.

Вот он я. Время для отмщения. Я вызываю вас.

Придите и возьмите меня.

Я хочу, чтобы меня преследовали плотоядные зомби.

Я хочу проходить мимо мраморных плит, закрывающих склепы, и слышать, как кто-то скребется и борется внутри. Я прижимаюсь ухом к мрамору и жду всю ночь. Вот зачем я здесь на самом деле.

У образца номер 786, пишу я в блокноте, главный стебель из проволоки толщиной 30, покрыт зеленым хлопком. Стебель каждого листа толщиной 20.

Нет, я не сумасшедший, я просто хочу получить доказательства, что смерть — это еще не конец. Даже если обезумевшие зомби схватят меня в темном зале однажды ночью, даже если они разорвут меня на части, все равно это будет не абсолютный конец. Все равно будет какое-то утешение.

Если я найду доказательства какой-то жизни после смерти, я умру с радостью. Поэтому я жду. Поэтому я наблюдаю. Слушаю. Прикладываюсь ухом к каждому холодному склепу. Пишу: Никакой активности в Склепе 7896.

Никакой активности в Склепе 7897.

Никакой активности в Склепе 7898.

Я пишу: Образец номер 45, белая бакелитовая роза. Старейший синтетический материал бакелит был создан в 1907 году, когда химик нагрел смесь фенола и формальдегида. На Викторианском языке цветов белая роза означает тишину.

Тот день, когда я встретил девушку, был лучшим днем для поиска новых цветов. Это день после Дня Поминовения [4] День поминовения — день памяти погибших в войнах, 30 мая — прим. ИКТ , когда толпы схлынули и вернутся только через год. Никого нет, поэтому когда я впервые увидел эту девушку, я понадеялся, что она мертва.

В день после Дня Поминовения уборщик приходит и бросает в мусорное ведро все свежие цветы. Худшая разновидность свежих цветов, которую флористы называют «Кладбищенские цветы».

Я иногда встречаю уборщика, но мы никогда не разговаривали. Он носит синий рабочий комбинезон. Однажды он увидел, как я приложился ухом к склепу. Свет его фонаря попал на меня, но уборщик отвернулся. Взяв ботинок в руку, я стучал на языке Морзе: Привет. Я спрашивал: Меня кто-нибудь слышит?

Проблема с кладбищенскими цветами состоит в том, что они хорошо выглядят всего один день. На следующий день они начинают гнить. Глядя на почерневшие и увядшие цветы, торчащие из бронзовых ваз, прикрепленных к каждому склепу, легко себе представить, что происходит с Любимыми, лежащими внутри.

На следующий день после Дня Поминовения уборщик выбрасывает их. Увядшие цветы.

Среди того, что осталось, новый урожай поддельных шелковых пионов, пропитанных темно-пурпурной краской, чтобы сделать их почти черными. В этом году пластмассовым орхидеям придают искусственный аромат. Длинные сине-белые виноградные лозы из искусственного шелка; они стоят сил, затраченных на их кражу.

Среди старейших образцов цветы, сделанные из шифона, органзы, вельвета, бархатного жоржета, крепдешина и широких сатиновых лент. В моих руках нагромождение львиного зева, душистого горошка и шалфея. Алтей розовый, ялапы, незабудки. Поддельные и красивые, но жесткие и грубо сделанные. В этом году новые цветы покрывают прозрачными пластмассовыми капельками росы.

В этом году эта девушка пришла сюда с опозданием на один день с самым обыкновенным набором полиэстровых тюльпанов и анемонов, классических викторианских цветов горя и смерти, болезни и запустения. Я смотрю на нее с лестницы. В дальнем конце западной галереи, на шестом этаже Удовлетворенности, делающий пометки в маленьком полевом журнале — это я.

Передо мной цветок — Образец 237, послевоенная хризантема из искусственного шелка. Послевоенная — потому что во время Второй Мировой Войны не было ни шелка, ни искусственного шелка, ни проволоки, чтобы делать цветы. Цветы военного времени были из гофрированной или рисовой бумаги, и даже при постоянных 10оС в Колумбийском Мемориальном Мавзолее все эти цветы превратились в пыль.

Передо мной Склеп номер 678, Тревор Холлис, двадцать четыре года, у него остались мать, отец и сестра. Покойся с миром. Любимый сын. Вечная тебе память. Моя последняя жертва. Я нашел его.

Склеп номер 678 в верхнем ряду на стене галереи. Единственный способ посмотреть поближе — подняться по лестнице или на подъемнике для гробов. И даже с вершины лестницы, на две ступеньки выше нее, я вижу в девушке что-то необычное. Что-то европейское. Она не получает ежедневного объема пищи и солнечного света, рекомендованного, чтобы быть красивой по любому североамериканскому стандарту. В ее ободранных белых руках и ногах есть что-то воскообразное. Как будто она жила за колючей проволокой. И у меня вновь появляется надежда, что она, возможно, мертва. Чувство такое, будто я смотрю старый фильм про вампиров и зомби, выходящих из могил в поисках человеческой плоти. Я надеюсь, что передо мной голодный мертвец. Ну пожалуйста, ну пожалуйста, ну пожалуйста.

В ответ на мою страстную мольбу должна появиться мертвая девушка. Я хочу приложиться ухом к ее груди и ничего не услышать. Пусть даже меня скушают зомби, зациклившиеся на мысли, что я всего лишь плоть и кровь, кости и кожа. Демон, или ангел, или злой дух — мне просто нужно, чтобы что-нибудь себя проявило. Вурдалачек, или привиденьице, или длинноногое чудище — я просто хочу, чтобы кто-то схватил меня за ногу.

Отсюда, с высоты шестого ряда склепов, ее черное платье смотрится выглаженным до блеска. Кажется, будто ее тонкие белые руки и ноги покрыты новым, менее качественным видом человеческой кожи. Даже с этой высоты ее лицо выглядит самым обыденным.

Песнь Песней Соломона, Глава Седьмая, Стих Первый: [5] на самом деле второй — прим. ИКТ

«О, как прекрасны ноги твои в сандалиях, дщерь именитая! Округление бедр твоих как ожерелье…»

Несмотря на то, что снаружи все залито солнечным светом, внутри все холодное на ощупь. Свет проходит через витраж. Запах дождя, впитавшегося в цементные стены. Ощущение такое, что все сделано из полированного мрамора. Какой-то звук: капли прошедшего когда-то дождя скользят по перебруску, капли дождя из выломанных окон в крыше, капли дождя внутри непроданных склепов.

Вихри воздуха вместе с грязью и перхотью и волосами блуждают по этажу. Люди называют их экскрементами призраков.

Девушка смотрит вверх и непременно видит меня, а затем она бесшумно проходит по мраморному полу в своих черных войлочных туфлях.