Владимир Сорокин - Норма. Тридцатая любовь Марины. Голубое сало. День опричника. Сахарный Кремль

— Почему — вы, а не — мы? — тупо спросил его полковник.

— Stop it, рипс пиньфади тудин! — подпрыгнула и коснулась плавающего потолка Карпенкофф. — Если кто еще раз заговорит о проекте — я сделаю ему малый тип-тирип по трейсу! Мы пьем ЖИДКИЙ ПАМЯТНИК! Кстати, а где музыка?

— Да, да, — вспомнил Витте. — Где музыка?

— Где музыка? — заревел Бочвар.

— Музыка! Музыка! — требовал Романович.

— Я хочу 45-MOOT! 45-MOOT! — прыгала, расплескивая ПАМЯТНИК, Карпенкофф.

— Марта, только не ГЕРОТЕХНО! — завизжал Бочвар. — Я тер на это в десятилетнем возрасте!

— Тогда BEATREX! И ничего другого для начала! Сегодня я сосу и направляю, рипс нимада!

— Слово дамы! Бэнхуй! — ввернул полковник.

Бочвар сочно плюнул в потолок, и вскоре мы уже терлись спинами, прихлебывая чудовищный ПАМЯТНИК, под «GNOY AND SOPLY». Карпенкофф пробовала подмахивать полем, но у нее получалось не в волне.

Когда через 19 минут это убожество закончилось, Бочвар подтолкнул Витте к стойке:

— Гюнтер, не стройте из себя Гитлера-45! Machen das fertig!

Витте долго и нудно гремел бутылками и предложил нам слоистую мечту русского немца середины века. CHI CHI:

1 vodka

1 blue Curaсao

1 березовый сок

2 coconut cream

1 Kahlua

1 ложка овечьих сливок

1 Aventinos (оччччччччень темное пиво)

плюс фиолетовый (??) лазер

Мы пили с трудом и молча. Витте радостно подмигивал. Дверь хлюпнула, и вошел Фань Фэй. Его приветствовали облегченным визгом.

— Так! Все уже пьяные! — с шанхайской прямолинейностью заметил он.

— Фань, ваша очередь! — поцеловала его в голое плечо Карпенкофф.

Он понял все сразу и смело взялся за шейкер:

5 томатный сок

3 spiritus vini

2 красные муравьи

1 salty ice

1 стручок красного перца

Это сильно, рипс бэйцаньди. Как и все, чего бы в наше спазматическое время ни касалась рука китайца. Все теперь работает на них, как в XX веке на американцев, в XIX на французов, в XVIII на англичан, в XVII на немцев, в XVI на итальянцев, в XV на русских, в XIV на испанцев и в I (кажется) на евреев. Говорю без тени зависти. Хотя и не без раздражения.

Всем настолько понравилось, что забыли спросить название. Я бы назвал CHINA XXI. Ты не против, сморкач?

— А вот теперь — 45-MOOT! И готовится Борис Глогер! — захрустела красными муравьями Карпенкофф. Как бы не так, фынцыхуа:

— Марта, я трясу только после вас.

Я не раскрашу носорога. А ее выставлю на желание как дважды два. Мы все уже были немного в футляре , оставалось принять еще 2–3 дозы, чтобы съехать в печь . Карпенкофф как опытная апсара почувствовала во мне конкурента, но давить не стала — рявкнул ее любимый 45-MOOT. Она согнулась и просунула мне руку между своих плотных шелковых ног. Делать нечего, я ответно наклонился, и наши руки встретились прямо под моей простатой. Мы отMOOTили с ней три круга.

Чистый Космос, неужели так танцевали наши родители?! На Карпенкофф было страшно смотреть — физиономия ее после третьего круга была похожа на лицо несчастного Толстого-4, только вместо слез во все стороны летели солидные капли пота.

Одна из них попала в глаз (!) Агвидору (!!). Ругаясь, он схватил со стойки пирамиду минеральной и вылил себе на лицо.

— Ну, не стоит так откровенно брезговать моими естественными отправлениями! — Карпенкофф отпустила мою руку и, задыхаясь, легла на пол. — Ой! Я сейчас приобрету !

— У вас пот едкий, как моча репликанта. — Агвидор вытер лицо салфеткой. — Ведите себя прилично, рипс нимада.

— Не в бровь, а в глаз. Была такая русская поговорка? — спросил Романович.

— Была и другая, — заметил я. — Чужой пот картины мира не застит.

— Не понимаю, — улыбался Фань Фэй. — Это старрус?

— Правда, а что это значит, Глогер? — спросила Бок.

— Это значит, что следующим трясет Агвидор Харитон.

Все зааплодировали. Агвидор угрожающе встал с тумбы:

— Сейчас я вам тряхну. Мало не покажется.

— Только без няо! — предупредила Карпенкофф. — И первым пьете вы!

Агвидор взял в левую руку бутылку дубового аквавита, в правую куб «Кати Бобринской» и подмигнул мне.

Внезапно энергия направленного взрыва разнесла полутонную дверь, ворвалась внутрь бункера.

— Круши их, братья! — закричал Иван, выдергивая обрез из-за пояса и первым бросаясь вперед.

Шестеро смельчаков кинулись за ним.

Внутри бункера было дымно, но не темно: взрыв не повредил проводку. Из тамбура вглубь вел коридор. В конце его показалась охрана — трое беложетонников. Сергей, Мустафа и Карпо метнули гранаты.

— Ложись! — скомандовал Иван, и братья кинулись на пол.

Три взрыва слились в один. Осколки впились в бетонные стены, куски тел полетели по коридору.

— Вперед! — вскочил Иван. — Не дадим им продыху!

Они побежали по коридору. В глубине бункера раздался сигнал тревоги. Солдаты стали выскакивать в холл из столовой, где только что начался обед. Братья встретили их шквальным огнем из обрезов. Дым от самодельного пороха заволок холл.

Солдаты падали, живые пытались прорваться к оружейной. Но снова полетели три гранаты, и через пять минут со взводом беложетонников было покончено. Мустафа и Николай закололи раненых, Иван смахнул со своего обветренного лица каплю чужой крови:

— Ищите!

Семеро двинулись по бункеру, заглядывая в блоки и добивая персонал. Остановились возле водяной двери. Сквозь неподвижный пласт воды светилась желтая надпись SOLARIUM.

— Это что, Иван? — непонимающе спросил Карпо.

— Это… блядские обморачивания. — Иван сунул дуло обреза в дверь, вода послушно расступилась. Он шагнул сквозь воду и оказался в баре. Оглушительно ревела музыка, стены и потолок шевелились как живые, переливаясь всеми цветами радуги, небольшая группа ярко одетых людей танцевала посередине. Худой человек в красном костюме что-то делал за стойкой бара. Вслед за Иваном вошли Сергей и Коля Маленький.

— О! Рипс, наши храбрые шаоняни с охоты вернулись! — закричал один из танцующих. — Кого убили, рипс пеньтань?

— Сяочжу! Они убили сяочжу! — завизжала женщина в переливающемся костюме, подпрыгивая и делая сложные движения.

— Присоединяйтесь, сержанты! — закричал человек с полуметаллическим лицом.

Стоящий за стойкой молча смотрел на вошедших. Вдруг он сделал движение рукой, и музыка стихла.

— What's the fuck?! Агвидор, я убью вас, рипс! — завизжала женщина, хватая пальцами воздух.

— Агвидор, вы рискуете L-гармонией! — бессильно опустился на пол человек с потным лицом и серебрящимися волосами.

— Кто это? — спросил стоящий за стойкой.

Смех и выкрики смолкли, танцевавшие замерли и смотрели на вошедших.

— У, бляди мелкие! — с ненавистью проговорил Иван и выстрелил в человека за стойкой.

Сергей и Коля Маленький открыли огонь. Раздались визг и крики умирающих.

— Не всех, не всех! — крикнул Иван, перезаряжая обрез.