Юрий Вафин - Говорит Вафин [litres]

Но оказалось, что в армии не знают таких слов.

В армии говорят такие слова:

Очки, шкера, затупок, шакал, нычка, проёб, заступил, строевая, физо, труска одеял, рота не курит сегодня, не положено, шапку на полгода пониже, оставить пиздеж, стенгазета, вечерняя поверка, ночной кач, крыса.

«А ты ба ты» никто в армии не говорит никогда.

Я рассуждаю просто.

Если человек помер лет двести назад, а его ценят, читают и слушают, то, значит, стоящий был человек. И я почитаю.

Поэтому читаю только покойников.

А вот слушаю только живеньких кисонек с мокрыми трусиками, которые исполняют аренби, треп и прочие изыски.

И еще негров, чтобы не растерять гуманизма.

ЕСЛИ СЛУЧИТСЯ МНЕ СМЕШНО ПОШУТИТЬ, Я РАЗ ДЕСЯТЬ ПОВТОРЮ ШУТКУ, ПОКА НЕ УБЕЖУСЬ, ЧТО ВСЕ ПОСМЕЯЛИСЬ.

ЕСЛИ КТО НЕ ПОСМЕЯЛСЯ, НАЧИНАЮ РАССПРАШИВАТЬ, ЧТО КОНКРЕТНО ОН НЕ ПОНЯЛ В МОЕЙ ШУТКЕ.

Не люблю советские детские книжки. Они учат детей быть ебанутыми.

Взять того же хоттабыча.

12-Летний пиздюк Волька пышет ненавистью к каким-то мифическим буржуям, которых в жизни не видал, и не попросит Хоттабыча организовать им квартиру, чтобы не жить с бабкой.

Если бы он дожил до наших дней – ходил бы на митинги с иконой Сталина и требованием «отменить деньги».

У него друга в рабство в индию забрали, а он американцев винит (хотя в Америке рабства нет, а в Индии есть).

Мышление пиздюка уже покарежено непоправимо.

Одна хорошая книжка была. Носов написал – Незнайка на Луне.

Там всё просто. Есть деньги – ужинаешь в ресторане, нет денег – с клошарами в каталажке картошку печеную трескаешь (и тебя еще объебут при этом на шляпу).

Как говорится – вот вам чистые факты, дальше сами решайте.

Есть такие слова, которые я никак запомнить не могу.

Вот слово «экзистенциальный», например.

Все время забываю, что оно значит. Сдается мне, слово специально придумано, чтобы путать и дурить меня.

Слова, которые имеют смысл, ну там: водка, конь, победа, я запоминаю сразу и без обиняков.

А что за слово «экзистенциальный»? На кой оно человеку, если он не отбитый чудак, который любит слова просто ради красивого звучания?

Отличное слово есть в русском языке. Называется: впрочем.

Впрочем – это резкий поворот на 180 градусов. В глазах аж темнеет, и вестибулярный аппарат натурально напрягается, как я слышу отличное слово «впрочем».

Примеры:

1. С днем рождения, милый дружок, счастья вам, любви, мы вас все очень любим, впрочем, я спиздемши – и если вы помрете, всем станет только веселее.

2. Любимая моя, извини меня за твою измену, я не уделял тебе должного внимания, впрочем, обожди, я, кажется, уже нащупал в кармане свинчатку.

3. Дорогой профессор, вот ответ на третий вопрос, впрочем, вот вам по лицу ладошкою, я отправляюсь в действующую армию, да-да, вы не ослышались, старый дуроёб, я еду в войска!

Отличное слово, впрочем, есть и получше.

Беда начинается тогда, как заведется в человечке мысоль.

До мысоли жил себе не тужил – работал, читал мдк или фурфур, с бабами переписывался: «ахаха», в караоке ходил с друзьями по пятницам, по концертам, фильмы смотрел в imax, отпуск у него был 21 день – проводил на море, там тоже кушал что-то, танцевал, если аниматоры приглашали, инстаграм вел, мнением людским интересовался, старался соответствовать.

А потом как отрезало – мысоль, значит, завелась. Ходит смурной, в метрополитене глядит искоса на людей: «Это, что ли, люди?». Ему бы выпить, потанцевать – да не пьется. Глоток сделает – опять мы-соль обсасывать, да еще с большим усердием. И начинает он свою мысоль прикладывать, как линейку, ко всем людям – и мерить по ней общество. И тогда пиши пропало – этого можно в гроб уже хоть сейчас класть, хуже не будет.

А если еще книги найдет, в которых мысоль его диссонирует, то совсем всё плохо. Ко мне мысоль три раза подходила – я три раза ее со двора метлою поганою гнал, пока та словно бородавка к кости не присосалась. В голове должен быть простор да звенеть немножко.

Распознать человека с мысолью просто. Окликни такого внезапно: «Эй ты!» Он обернется испуганно, настороженно, со злобою: «Меня? Что вам?» или вовсе несуразицу какую смолвит, слоги перепутает. А обычного окликни, тот с улыбкой нежною обернется: «Да?»

Бабе мужчину с мысолью стоит особливо сторониться, тот ни достатка, ни теплоты в дом не принесет, только побои, сырость и желчь.

К бабе мысоль и вовсе зайти в голову не может.

В том ее плюс несомненный.

Как завести мысль и не допустить мысоли – вот тут мастерство мышления требуется, воспитание, выдержка характера, порода определенная.

Поменьше надо читать русскую классику.

Она воспитывает тот бездеятельный лабильный беспомощный тип интеллигента, что умеет лишь рыдать под березкой и жалеть свою жизнь. Такой тип всегда расшатывает устои, не возводя вместо разломанных в труху несущих стен никаких новых, и сеет в людях смуту.

На место смуты всегда приходит варвар и устанавливает свои простые как «раз-два» порядки. Русская классика почти вся гениальна, но сия гениальность несовместима со счастливой жизнью. Вы научитесь лишь гениально страдать.

Но надо читать греков и римлян.

Сейчас я держу ладонь над газовой конфоркой, как Сцевола Муций, и сила моего духа на невиданной высоте.

Вечером я брошу на пол матрац и стану штудировать Марка Аврелия. В оригинале, конечно.

Завтра у меня пробежка – 14 километров на низком пульсе.

Послезавтра я буду пить вино с оливками, и сладострастницы станут облизывать мои сладковатые от шоколаду пальцы.

Через пару дней я буду делать бизнес. После чего вновь – конфорка, матрац, пробежка, сладострастницы.

Милана, Леона, Виолетта – есть же охота называть детей подобным образом.

Чувствуется в этом какая-то балканская придурь наравне с позолоченным айфоном, взятым в кредит, блатными номерами, выправленными через длинную цепочку знакомых, очками райбан, джинсами с поддельными стразами, посещением респектабельных мест, дабы зачекиниться, и прочим показным потреблением людей, чьи родители смирнехонько стояли в очередях за талонами на соль. Недобитая гидра гламура нулевых спряталась в пещере и тянет оттуда свои головы в свет.