Владимир Злобин - Повесть о настоящем пиплхейте

— Получается, ты овощ. Атеизм предполагает то, что ты живешь гедонистически, ради удовольствия. У тебя нет цели, за которую ты был бы готов отдать жизнь, ибо всё, ради чего ты живешь, имеет земную природу. Ты прикован к земле, и не можешь над ней воспарить в духе. Если ты не веруешь во Вседержателя, то и в нашу победу верить по определению не можешь.

Я знал, чем это закончится: если начинаются религиозные споры, то никакую церковь мы не сожжем. Раньше у нас был соратник по имени Илья, ортодоксальный христианин и поклонник катакомбной церкви, знавший то ли самого Амвросия, то ли владыку Ноя. Кстати, Илья, прежде чем послать на три священные руны христианство, печально заявил, что владыка Ной оказался 'геем и провокатором'. Чем это было вызвано, мы не знаем, но соль истории заключалась в том, что Илья постоянно обижался и уходил с акций.

— Тор верит в германское язычество, я в Единственного. А-а...., — Знаток запнулся, — Алекс, а во что веришь ты?

— Я по старинке, — пожал плечами парень, — Перун мне нравится. А я нравлюсь ему.

— А ты, коз..., — он вовремя вспомнил, что больше так не называл меня, — ты как?

Он впился в меня глазами, требуя ответа. Ждёт, что я его поддержу. Для настоящего лидера у Знатока слишком много желчности к своим соратникам. Я вынужден был пробурчать:

— Да я как Алекс, славянские боги нам ближе все-таки. Родное...

Знаток помрачнел, как небо в тот глумливый вечер, но тут встрял Фугас:

— Как же ты достал со своей религией! Кто верит в богов, тот слаб! Мне вообще накласть на все эти божественные завороты!

Знаток улыбнулся:

— Ого, какой прекрасный образец апатеизма!

Разнять дерущихся мы смогли только тогда, когда на место встречи подоспел Тор. В ходе потасовки парни так сильно пропахли пролившимся бензином, что жечь что-то было просто опасно, и мы, взяв для примирения квасу, отправились в штаб.

Глава 14

Философская сука

Пропасть между властью и народом огромна. Её придётся заполнять трупами. Истина, не нуждающаяся в подтверждении. Единственное, чего я хочу, чтобы этот мост из костей, сцепленный цементом из крови, больше рос с вражеского берега.

Тор кривится:

— Какой на хрен народ? Сборище алкоголиков и быдла. Что это за поцреотизм? Рашка должна быть уничтожена вместе с её народонаселением.

Алекс устало возражал:

— А ты прямо в роддоме нацепил на себя маску и ползком, от столика к столику, зарезал всех черномазых?

— Что за хрень? Ты уходишь от ответа.

-Я тебе о том, дубина, толкую, что ни ты, ни я, не родились теми, кем мы сейчас с тобой являемся. Нас в это состояние вовлек какой-то возбудитель. Чем больше этих возбудителей, тем больше обратившихся. Фильмы про зомби видел? Понимаешь принцип?

— Это не так.

— Так. Ты ненавидишь свой же народ, каким бы он не был, а потом удивляешься, что они тебя не понимают?

Это было очень опасно. Если ты в радикальной националистической тусовке сказал несколько слов в защиту русских, то рискуешь навечно прослыть 'поцреотом'. Чтобы такое говорить, надо быть по-настоящему свободно мыслящим человеком. Алекс имел такую смелость, чему я втайне аплодировал.

Торвальд, вальяжно развалившись на диване и вытянув длинные ноги в берцах, резюмировал:

— Русские это что? Это прилагательное. Следовательно, это не люди. Это рабы. А раб — это вещь. Вещи нужно ломать.

Стены, обклеенные ваххабитами и ненавистью, молча согласились с озвученным тезисом. Знаток пропах бензином и злом, а Фугас, как только был допит сладкий квас, с радостью убежал домой. Это было очень странно, ибо больше, чем дом, он ненавидел только баб.

— Ненависть? — переспросил Алекс.

Все как-то разом замолчали, и тут Алекс стал говорить какие-то странные вещи. Такого от него я ещё не слышал. Он упрямо рассказывал, что народ на Руси издревле разбойничий. Вся эта выдумка про холопство, рабский дух — не более чем мифологема западных историков, чьи всегда народы гнулись, куда подует ветер: хоть католический, хоть арабский. Чтимый протестантами Мартин Лютер призывал убивать 'как бешеных собак' крестьян, посмевших восстать против угнетений германских феодалов. Миллионы крестьян по всей Европе бессловесно гибли, когда у них, чтобы согнать в города, отбирали их же угодья, Посмотришь амплитуду восстаний и понимаешь, что никто в этом мире так не жаждал воли, как русские люди. Когда властители продали Русь Золотой Орде, вольные ушкуйники грабили её столицу, великий Сарай. Казаки рубили и кололи всякого по своему желанию. Великое противостояние русской свободы и воли! Кто объявляет синонимами эти два слова, ничегошеньки не понимает в русских людях. Воля — возможность творить что угодно, то, что обещал дать нищей голытьбе Стенька Разин. Свобода — это возможность поступать, как тебе определяет закон. Свобода — это червячок, который может изгрызть сердцевину яблока. Воля — это рука, которая может сорвать любой понравившийся плод.

Это не мои выводы, это то, что говорил Алекс.

— Им свобода нужна для того, чтобы раз-два в неделю ебать детей. У воли же на Руси ещё есть шанс.

Глуп тот, кто думает, что недочеловек — это лишь волосатая морда и майка с надписью 'нохча'. Сократ был уродлив, но мудр. Хач и уродлив, и туп. Унтерменш — это интернациональное понятие. Он закономерное порождение существующего порядка. Унтерменш — это не лицо, а отсутствующий в теле дух. Унтерменш потому опасен, что живет ради накопления средств жизни: машины, квартиры, жрачки, и, упиваясь средствами, даже не помышляет о цели жизни. Поэтому в обществе победившего унтерменша никогда не хватит ресурсов, чтобы утолить постоянный голод этого демиурга. Унтерменш — всепожирающая тварь. Не останови мы его, он сожрет всю нашу планету с потрохами, ибо звериная морда, в которой отсутствует дух, лишена и созидательного порыва, цели жизни. Цель унтерменша — жрать, портить, потреблять. Цель человека: бороться, творить, созидать. Сама природа предопределяет то, что человек должен противостоять унтерменшу.

— Что это за бред ты несёшь? — вдруг рассмеялся Торвальд, — если хочешь отойти от идеи, то так и скажи.

Я тоже считал, что предательство это плохо. Бенито Муссолини говорил, что не меняет своих принципов только глупец или мертвец, но я тогда ещё мало знал об этом лысом насильнике. Я считал это, по меньшей мере, недостойным. Того же мнения придерживался и Знаток:

— И что ты предлагаешь? — зевнул Макс, — снова пойти убивать дворников? Ну, был у нас такой случай весной. Наш общий друг убил чурбана. На место одного встали десяти тысяч. Не хачей надо валить, а систему, которая позволяет им жить.

— Так почему не валишь? — с улыбкой спросил Алекс. Он всегда так улыбался, скромно и не навязчиво, когда хотел кого-то оскорбить, — или у тебя в ЖЖ идут боевые действия?