Хантер Томпсон - Поколение свиней

Но его песня, очевидно, не подходила временам: общество защиты животных не обладало во время президентских выборов 1912 года особым влиянием — и когда подсчитали голоса, Чемп Кларк получил удар сильнее, чем те, которыми ребята осыпали его друга.

Шел тот самый год, когда Тедди Рузвельт вытащил билет «Сохатых» [95] Партия лосей, Bull Moose — Прогрессивная партия США, созданная в 1912 году для поддержки Теодора Рузвельта , разделив голоса республиканцев с «Мертвым Биллом» Тафтом, и президентом стал Вудро Вильсон — один из пяти президентов-демократов этого века.

В прошлом веке было избрано всего шесть демократов, и большинство из них — выходцы из клуба «Лентяй месяца» [96] Bum of the Month Club (клуб лентяев месяца) — чемпионы мира по боксу в тяжелом весе , а реальные шансы на то, что до 2000 года в Белый дом въедет еще один демократ, не больше, чем 50 на 50.

Это может быть долгожданное третье пришествие Кеннеди — молодой Джо, ему 34 и он в прошлом году впервые выиграл выборы… Или даже четвертое пришествие, как говорят некоторые отдельно взятые и очень нервные волхвы партии, которые думают, что Тедди может появиться, как Калигула, и совершить в 1988 году еще одну безумную попытку.

— Я начинал как издатель местной газеты. Но поскольку персонажи из преисподней пытались захватить нашу часть штата, я неожиданно обрел себя в политике.

Под прицелами СМИ кандидаты собрались на Хьюстонскую среду — вместе со знаменитым красноглазым йеху Уильямом Бакли из Иеля, который задавал большинство вопросов.

Бакли победил бы всухую, если бы шоу, в котором он участвовал, называлось «Вечернее развлечение» или «Донахью» [97] Шоу Фила Донахью, популярного журналиста, ведущего телебесед , а аудиторией были нормальные белые подонки… но в этом случае никто не выиграл, даже Джордж Буш, которому, похоже, было скучно, но только потому, что осмеянные Семь гномов — явно умнее его.

У Семерых гномов нет ни единого шанса. Это неплохие люди. Никто из них не допустил бы, чтобы такой головорез, как Оливер Норт, или слабаки, как Макфарлейн и Пойн-декстер, появились рядом с ними в общественном месте, разве только чтобы принести напитки… Впервые за долгое время настоящее лицо подонков, воров и мошенников, которые заправляют делами и ведут свой бизнес в Республиканской партии, открылось прилюдно — и это было ужасное зрелище.

Несколько раз дебаты оживлялись по мелочи, и один раз серьезно — когда объявили, что сенатор Пол Саймон от Иллинойса — настоящий кандидат.

Саймон — маленький, страшный, странный и почти никогда не улыбается. У него губы, как у Мика Джаггера, и уши, как у молодого бабуина.

Но это неважно. Саймон может быть страшным, как Человек-Слон, и маленьким, как «другой Пол Саймон», который написал «Звуки тишины» и «Мост через бурную реку», и он по-прежнему останется единственным перспективным демократом. Сенатор — политик старой закваски, дотелевизионной эпохи, возвращающий нас к временам Гарри Трумэна и Кларенса Дэрроу. Он воплощает самое редкое свойство — потрясающее чувство прямоты, честности и внутренней убежденности. В политике это — настоящее чудо.

Со всей отчетливостью качества Пола Саймона проявились в результатах контрольных голосований в Айове сразу после хьюстонских дебатов, которые стали его первым появлением в предвыборном поезде-88. Ни разу не улыбнувшись, Саймон обогнал всех остальных кандидатов; когда его объявили настоящим кандидатом и возможным лидером, большинство политических профи было шокировано. Он приехал в Хьюстон, как слабая темная лошадка без единого шанса на победу, а уехал в пятницу утром, когда его имя стояло в заголовках и в верхних строчках рейтинга по Айове и даже Нью-Гемпширу; за 24 часа его шансы изменились от 70 к 1 до 7 к 1 и почти сравнялись с Джефардтом и Джексоном, сегодняшними лидерами.

Похоже, это мощное изменение в гонке за выдвижение — самое существенное у демократов с момента провала Гэри Харта — и в пятницу утром многие мудрецы уже поползли к своим кульманам. Пол Саймон ступил на землю.

Единственным серьезным сдвигом в цифрах демократов после Хьюстона был видимый скачок губернатора Массачусетса Майкла Дукакиса. По сравнению с прыжком Саймона он был почти незаметен, но все же вывел Дукакиса из ниоткуда на позицию реального претендента: с 20 к 1 до почти вполовину меньшей ставки в пятницу.

Дукакис — смелый хитрован с отличными рекомендациями и жестким стилем драки. В тот вечер он не стремился к тому, чтобы его пинал и порол хозяин и ведущий Уильям Бакли, который хотел, чтобы Дукакис подставился со своими неонацистскими шуточками и увез из Хьюстона замечательный набор отпечатков зубов… Впавший в маразм Бакли потерял скорость, а Дукакис был быстрее и злее чем мангуст. Он подобрал некоторых лучших профи из персонала Харта, и его будет нелегко побить в Нью-Гемпшире или любом другом месте к востоку от Миссисипи и северу от линии Мейсона-Диксона… Но его шансы получить что-нибудь, кроме «Пурпурного сердца», за пределами одиннадцати южных штатов во время голосования на следующем супервторнике не выдерживают никакой критики. Старая гвардия побьет его, как гонг, а потом он сможет только оттянуть часть голосов у губернатора Нью-Йорка Марио Комо, который упорно твердит, что не собирается выдвигать свою кандидатуру.

Хьюстонские дебаты не занимают верхних строк в рейтинге Нильсона. Даже бескомпромиссные демократы — и те не особенно их смотрят, а яппи называют их тупыми.

Беда с этим богатым и измученным поколением! Когда-то давным-давно они полюбили мысль, что политики — даже отглаженные сияющие кандидаты в президенты — настоящие герои и очень интересные люди.

Это в корне неверно. Как правило, они — тупицы с порочными инстинктами и детьми-преступниками.

Примерно около полудня четверга на прошлой неделе я оторвался от лицезрения телешоу Олли Норта и поехал в таверну в Вуди-Крике, чтобы съесть ланч. Стояло ясное, светлое утро, из тех, когда идея жить на высоте в три километра в горах, в конце наполовину заасфальтированной дороги, кажется мудрой и изящной, в отличие от иных зимних дней, когда эта же мысль кажется тупой и безумной.

В такой ранний час бар был почти пуст, не считая нескольких занятых табуреток в дальнем углу стойки: где несколько ковбоев и пузатых хиппи посасывалм длинногорлые «будвайзеры» и со злобным видом смотрели повтор «профессионального рестлинга» по ESPN.

Никто из них не сказал ни слова, когда я сел и вытряхнул на стойку свой коричневый рюкзак, наполненный почтой и газетами, и начал рыться в куче, разыскивая что-нибудь, похожее на чек. Но там не было ничего, кроме двух счетов из журнала «Time» и записки от мусорщика, что, мол, мои контейнеры больше не годятся и он не будет меня обслуживать, пока я не куплю новые.