Ди Фой - Сироты Каллидиуса

И почему Роберт, Лина и Шрам не спешили её поддержать?! И это – их хвалёная дружба?!

– Мне нужно обдумать это всё, ладно? Поговорим утром, – бросила я и, обняв Айвена на прощанье, направилась в свою комнату, где скрылась в ванной.

Когда я вышла оттуда, свет был выключен, а Лулу и Кэт уже спали, или, по крайней мере, талантливо делали вид.

***

Звонок оповестил о том, что пора спускаться на завтрак. Всё утро в нашей комнате висела напряжённая тишина. Никто не решался её нарушить. По понятным причинам. Я не могла представить себе, какого это – буквально признаваться в преступлении, не зная, как на такие новости отреагируют.

Ели тоже в тишине. Айвен вяло ковырял омлет. Лулу, сидевшая напротив него, обеими руками обхватила чашку какао, словно пыталась согреться. Кэт рядом с ней жевала оладьи, впрочем, тоже без особого энтузиазма. Лина не присасывалась к своему парню, а спокойно попивала кофе, что тоже было странно. Шрам и Роберт понимали, что острить и шутить будет неуместно, поэтому ели молча. Однако, если Роб наплевательски поглощал свой завтрак, то его друг держался настороженно, будто думал, что кто-нибудь из нас сейчас не выдержит и проткнёт вилкой соседа. Мне же просто кусок в горло не лез. Влив в себя стакан сока, я встала из-за стола и пошла в кабинет химии.

– Что у вас случилось? – тихо спросил Тео, садясь рядом.

Тео не вошёл в круг моих хороших друзей – у него была своя компания, состоящая из двух новеньких мальчиков и девочки, Джейн, которая училась в Каллидиусе достаточно долго, хотя и выглядела лет на двенадцать. Несмотря на это, мы неплохо общались на уроках и в перерывах. Тео рассказал мне, как после смерти матери отец пристроил его в приют, где работал, потому что не хотел возиться с сыном самостоятельно.

Тео был добрым и чувствительным. Он понял бы. Но в тот раз, как бы мне ни нужна была помощь, рассказывать было нельзя.

– А что, так заметно? – грустно усмехнулась я.

– Все заметили, – парень пожал плечами. – Обычно от вашего стола смех стоит на всю столовую, а тут сидите тише воды ниже травы…

Я промолчала. Ну что тут скажешь? «Да ничего особенного, просто мои друзья оказались ворами-домушниками и деньги безвозмездно берут у своих родителей, хотя, на самом деле, я ничего точно не знаю»?

Лекция мистера Фишера показалась скучной впервые за время моей учёбы в Каллидиусе. Одноклассники к концу урока тоже клевали носами.

На перемене я вышла во двор, где все мои друзья сидели порознь. Происходило что-то непонятное. Мы поссорились? Мы втроём не прошли посвящение, и от нас отказались? Мы оказались моралистами и осудили ребят?

Однако самый главный вопрос грыз меня изнутри, и я знала, что сравнение с червём и яблоком – плохое, но оно было единственным, что приходило на ум. Я старалась отвлечься, не думать об этом, но мысль возвращалась снова и снова, будто записанная на диктофон с заевшей кнопкой:

Значило ли их откровение то, что они хотят, чтобы мы украли у своих родителей?

В обед настроение, царившее утром, волшебным образом улетучилось, и все снова были собой. Любимое дело сильно влияет на человека, как ни крути.

Внезапно вспомнилась речь Шрама. «В истории нет плохих и хороших, нет правильного и неправильного». Лулу, Лина, Роб и Шрам шли против закона, но на то был весомый повод. Весомый ли? На что они тратили эти деньги? В подростковом возрасте мотивы кажутся намного важнее, чем они есть на самом деле.

Почему для меня это было большой проблемой? Почему так беспокоило меня? Почему казалось самым важным решением в жизни? Что я вообще решала?

Потому что это было важно.

Потому что я задумалась о жизни в старом приюте, где всё, включая воспитанников, распадалось на части. Да, я встретила там Айвена. Но мы были несчастны. Мы не получали того, что получали наши сверстники, растущие в семьях. Сиротские приюты – не летние лагеря. Они не пропитаны весельем и приключением. В них холодно, даже если на улице жарко, и пахнет безысходностью.

Взрослых детей никто не забирает.

Каков шанс добиться чего-то в жизни, если ты сирота?

Почему для меня это было большой проблемой?

Потому что я действительно задумалась о том, чтобы отомстить родителям.

Украсть.

«Нужно решать для себя», – сказал Шрам. Тогда я решила: «будь, что будет».

Поэтому, не дожидаясь окончания уроков, я позвала Лулу поговорить.

– Вы хотите ограбить моих родителей, не так ли? Не пугайся так, я не говорю, что… Не говорю, что осуждаю или типа того…

Глаза Лу расширились, брови поползли вверх, а рот чуть приоткрылся. Эти эмоции я была склонна расценивать как радостное удивление.

– Ты что, ты… Не считаешь меня ужасной преступницей, как делает твой брат?

– Нет, – смутившись, ответила я. – И Айвен не считает на самом деле. Он просто немного… вспыльчивый. И очень честный.

– И очень милый, – выпалила Лу, и страх отразился в её глазах. – Это не то, что я собиралась сейчас говорить.

– Я понимаю, – почему-то стало так легко, что захотелось смеяться. Я позволила себе только скромную улыбку. – Точнее сказать, ты не первая от кого я это слышу. Он тебе нравится?

– Мы вообще не о том говорили, – щёки девочки покраснели, и она отвела взгляд. – Да, Роб хотел подготовить тебя…

– Звучит мерзко, – ляпнула я.

– Я уверена, что это не то, что ты собиралась сейчас говорить.

Смех пробрал неожиданно и не к месту. К концу перемены мы так ни о чём толком и не поговорили. Лу опомнилась только со звонком и, пообещав поговорить вечером, побежала на английский.

Последовав её примеру, я отправилась на урок. Снова увидела за партой Шрама и снова подсела к нему.

– Какие люди, – усмехнулся парень.

– Да ладно тебе, я всегда здесь сижу, – я в шутку пихнула его локтем, а он заливисто рассмеялся.

Если с Тео мы постоянно болтали на уроках, то со Шрамом приходилось молчать. Он всегда был сосредоточен на том, что делает. В детстве у него была дислексия. В приютах редко беспокоятся из-за этого, поэтому полностью вылечить мальчика не удалось, и теперь Шраму приходилось направлять всё своё внимание и все свои силы на учёбу, чтобы не отставать от других. Тем не менее, он поступил в Каллидиус с высшим баллом. Шраму было тяжелее всех нас, но он говорил, что все старания, вложенные в обучение в таком месте, того стояли.

Прошло десять минут, двадцать, тридцать… А наш учитель так и не появился.

– Опять, – сказала я. – Сначала мистер Фишер, теперь мистер Грир…

– Видимо, мужской преподавательский состав нашёл себе занятия поинтереснее, чем наши уроки, – послышался голос Кэт.

Мы синхронно обернулись и увидели в дверях группу студентов, чей учитель английского тоже был мужчиной. Миссис Картер велела всем рассесться, но, так как свободных мест не хватало, многие остались стоять вдоль стен. Помощник и – по совместительству – жена директора, стараясь перекричать возбуждённую толпу, вещала что-то.