Джонатан Летем - Бастион одиночества

— Вот черт! — Роберт заулыбался. — Ты что, знаком с этим типом, Гу?

— Это мой друг, Ди-Один, — ответил Мингус. — Классный парень, живет на моей улице.

Роберт окинул Дилана долгим взглядом.

— Знаю я этого парня. Еще с тех пор, когда тебя вообще тут не было, Гу. — Он подмигнул Дилану. — Эй, дружище Дилан. Только не говори, что не узнал меня, — вижу, что узнал.

— Естественно, узнал.

— Черт! Я был знаком даже с его мамочкой, — продолжал Роберт.

— Правда? — произнес Мингус, чувствуя, что нужно закончить этот разговор. — Дилан мой друг.

Роберт рассмеялся.

— Ну и на здоровье. Друг так друг. Хочешь водить дружбу с белым парнем, пожалуйста, мне все равно.

Притворная доброжелательность сменилась безудержным весельем. Два других подростка фыркнули и хлопнули друг дружку по рукам, возбужденные словами «белый парень».

— Вот это да! — воскликнул один, изумленно качая головой, словно увидев какой-то трюк в кино — переворачивающуюся машину или летящего в пропасть человека.

Дилан стоял будто замороженный, со своим нелепым рюкзаком, в бесполезных здесь кедах, с безвольно повисшими руками, глядя на Мингуса и растерянно моргая.

Неваляшка качается, но никогда не падает.

— Так мы идем бомбить поезда или будем тут сидеть и трепаться до самого вечера? — спросил Роберт.

— Пошли, — негромко ответил Мингус.

— А зачем ты приволок сюда этого мальчика-колокольчика?

Внезапно перед ними встала какая-то женщина лет двадцати пяти — тридцати, возникла будто из-под земли. Дилан остолбенел: ему казалось, тесный мирок этой компании в окружении отдаленных автомобильных сигналов, птичьего щебета и детских криков недоступен для посторонних, дверь для них закрыта.

Женщина, наверное, приходилась мамашей одному из бегавших по парку детей. На ней была светло-голубая джинсовая куртка, очень идущая к ее белокурым волосам, брюки-клеш и очки в толстой оправе. Дилану ее лицо показалось знакомым. Быть может, они уже встречались когда-то — на какой-нибудь из вечеринок Рейчел. Ему ясно представилось, как эта блондинка размахивает рукой с зажатой в пальцах сигаретой, делает лирическое отступление от основной темы, разглагольствуя о сычуаньском перце или об Альтмане, раздражая мужчин, лишенных тем самым права быть в центре внимания. А впрочем, похожих женщин в Бруклине жило очень много, и подавляющее большинство из них никогда не знали Рейчел.

— Ты в порядке, мальчик?

Она обращалась к Дилану, ошибки быть не могло. На всех остальных, втом числе и Мингуса, она смотрела иначе, чем на него. Дилан почувствовал, что Роберт Вулфолк снова вспомнил сейчас о Рейчел, наверное, полагая, с того рокового надирания ушей, что все белые женщины похожи на нее.

И надо же было такому случиться именно сегодня, именно сейчас. Как часто Дилан молил Бога послать ему на выручку кого-нибудь из взрослых — учителя, знакомую Рейчел, — как страстно желал, чтобы в разгар очередного столкновения с хулиганами из-за угла Берген или Хойт появился спаситель, который прекратил бы издевательства простым вопросом:

— Ты в порядке, мальчик?

Только не сейчас. Проявление заботы о нем этой светлокожей женщиной грозило навеки заклеймить его «белым парнем». И это как раз в тот момент, когда Мингус пытался исправить положение!

Своим трехнедельным отсутствием — теперь Дилан понимал это — Мингус дал ему понять, что в новой школе он должен выживать самостоятельно. Этих недель Дилану вполне хватило, чтобы похоронить мечты об учебе в седьмом и восьмом классе под покровительством Мингуса. Он появился как раз в тот момент, когда до Дилана дошло наконец его мысленное послание: «На ручки я тебя взять не могу, сынок, это выше моих сил». И в качестве компенсации за невольно причиненные Дилану страдания повел его в Коббл-Хилл, парк на Эмити-стрит, чтобы свести с Робертом Вулфолком, безмолвно сигналя: «Чем смогу, помогу тебе. Я не бессердечный и не слепой, Дилан. Я все вижу и знаю».

— Мальчик! Ты в порядке?

Ощущая себя совершенно беспомощным, Дилан посмотрел женщине в глаза. Не было ни малейшей возможности сказать ей, что она права и одновременно чудовищно не права, равно как и прогнать ее к чертовой матери. Усугубляла положение красота женщины, исходящее от нее сияние, как от моделей в журналах Рейчел, сложенных в стопку в гостиной, презираемых Авраамом. Дилану хотелось защитить незнакомку от Роберта. Не следовало ей врываться к ним из другого мира — мира Коббл-Хилла с его детьми, посещающими частные школы, и сердобольными взрослыми. Произошло недоразумение. Дилан с удовольствием отправил бы ее к себе домой, попросив выманить из студии Авраама. Вот это было бы здорово.

Но ведь по большому счету Роберт Вулфолк ничего не значил в его жизни, лишь играл роль врага, вот и все. Самое страшное состояло втом, что женщина унизила его и перед Мингусом.

— Это мои друзья, — промямлил Дилан. Когда последнее слово слетело с губ, он понял, что провалил очередной экзамен. Выдавил из себя какую-то чушь, когда должен был сказать что-то вроде «Какого черта ты сюда приперлась?». Подобная фраза, произнесенная с должной интонацией, могла вернуть его и всех остальных в тот момент, когда Роберт еще не назвал его «белым парнем». Тогда он, возможно, пошел бы с ними кжелезной дороге или куда-нибудь еще, где можно «бомбить поезда». Что подразумевалось под этими словами, Дилан не понимал, очевидно, что-то дурное. Но он с огромным удовольствием отправился бы бомбить поезда, так, будто всегда этим занимался, а не услышал о подобном занятии впервые в жизни. И «Эль Марко» был у него с собой, на случай, если вдруг понадобится.

Никто не захотел бросить женщине: «Не лезь не в свое дело». Дилан, оторопело глядя на нее, на мгновение затерялся в мечтах. А когда очнулся, Роберта и его приятелей уже не было. Они ушли. Прочь из этого жизнерадостного парка, который, казалось, мог вынести все что угодно, только не их. Исчезли, будто в подтверждение подозрений этой женщины. Только Мингус остался. Он стоял в стороне и от столиков, за которыми перед этим сидели Роберт с дружками, и от Дилана.

— Может, проводить тебя домой? — спросила женщина. — Где ты живешь?

— Ладно, Дилан, увидимся позже, — сказал Мингус. Он не испугался, просто посчитал, что разубеждать белую женщину, уверенную в своей правоте, совершенно неинтересно. Дилан понял: его другие придал происшествию особого значения. — Будь здоров, Ди. — Он протянул Дилану пятерню, по которой следовало ударить. — Я найду тебя позже.

С этими словами он повернулся и зашагал к деревьям в дальнем конце парка, к Генри-стрит, Бруклин-Куинс, к верфям — и Дилан не мог сейчас пойти с ним туда. Мингус шел наигранно-нетвердой походкой, напоминавшей о чем-то забавном и глубоко прочувствованном — о Микки Риверсе или о «Странном Хэрольде». Он казался вырванным из какого-то другого времени, перенесенным в день сегодняшний, фигуркой из мультфильма или отголоском какой-то песни.