Уилл Айткен - Наглядные пособия (Realia)

– «Вестсайдская история», – тут же откликается Норико и очень даже сносно изображает Риту Морено**: «Таким парням немного надо, уйдет – и ты не будешь рада…»

– «Доктор Дулиттл», – предлагает Хидеко.

– Слишком сложно: понадобятся костюмы для зверей.

– «Мэри Поппинс», – говорит Акико, наша персональная нянюшка.

Не поднимая глаз, Кеико поет скорбным контральто:

– «Птиц накорми, два пенса пакет…»

– Мы делать свое? – переспрашивает Мичико, не поднимая руки. – Это как?

– Ну, сами придумаем сюжет, и песни, и танцевальные номера, и все, что надо.

– Про что? – желает знать Фумико.

Как насчет сказки про принцессу-Кротиху?

– Это может быть миф, или волшебная история, или исторический эпизод, или что-то из вашей собственной жизни.

– В нашей жизни ничего интересное, – отвечает Кеико, подперев руками подбородок.

– Но по-английски? – уточняет Хидеко.

– Да, обязательно на английском, хотя это вполне может быть история про Японию.

– Урок английского! – выкрикивает Акико. – Мы напишем мюзикл про урок английского.

Господи ты Боже мой.

– Дурацкая идея, – отвечает Кеико.

– Скукотища, – соглашается Норико.

Все на некоторое время задумываются, затем Мичико говорит:

* Знаменитый мюзикл Л. Бернстайна (1957); в 1961 г. был экранизирован и получил несколько «Оскаров».

** Морено Рита (урожд. Росита Долорес Альверио, р. 1931) – пуэрто-риканская актриса, танцовщица и певица; снималась в фильме «Вестсайдская история».

– Изанаги и Изанами.

– Кто?

– Изанаги и Изанами. Они брат с сестрой, но пожениться тоже. Когда Изанами умирать, Изанаги очень грустить. Он ходить в землю Желтой Реки забирать ее.

Остальные девочки кивают. Норико взволнованно принимается пересказывать легенду:

– Боги Желтой Реки говорят, ей можно вернуться с Изанаги, но сперва она должна приготовиться к путешествию. Боги говорят Изанаги, стой снаружи, жди сестру.

– Он ждет и ждет, – продолжает Акико монотонным голосом школьной училки. – Изанами долго собирается, очень долго – никак не может найти свое любимое кимоно, служанке надо выгладить оби*. Изанаги не может больше ждать. Он врывается во дворец Желтой Реки и находит комнату Изанами.

Акико делает паузу; все сидят молча, в гробовой тишине. Они знают конец, но смакуют историю, пока она еще длится.

– Она мертва, – безжизненным голосом доканчивает Кеико. – Изанаги находит ее сгнившее тело, покрытое насекомыми. Как называются жирные белые насекомые, которые едят мертвых?

– Личинки.

– Личинки? На Изанами – кимоно из личинок, – говорит Кеико и тихо смеется.

Охрененный мюзикл, одно слово.

– Боги смерти в погоню за Изанаги, хотят оставить его в земле Желтой Реки, – добавляет Мичико дрожащим голосом. – Он бросает в них персики, они Останавливаются кушать, он улетать. – И опять – подарочные фрукты.

– У нас на Западе тоже есть похожая история, про парня по имени Орфей: у него умирает жена и он отправляется в подземный мир, чтобы привести ее назад. Он, конечно же, тоже все напортачил, и она умирает второй раз, прямо как Изанами. А нет ли у японцев легенд повеселее? Или хотя бы без личинок?

* Японский яркий широкий шелковый пояс, который носят женщины и дети.

– Лисья свадьба, – говорит Фумико. Норико радостно хлопает в ладоши: предложение явно понравилось. – Мама маленького мальчика, – начинает Фумико, – говорит: «Дождь и солнце вместе – сегодня лисья свадьба. В лесу, там, где кончается радуга. Ты сиди дома, на улицу не ходи». Маленький мальчик идет в лес, смотрит на лисью свадьбу. Когда приходить домой, мать заперла дверь, мальчика пускать нет.

– Не пускает, Фумико. А что сталось с мальчиком? Фумико на мгновение задумывается.

– Вроде он умер. Совсем маленький мальчик.

– А вы, Луиза? – спрашивает Кеико. Прежде ни одна из них не обращалась ко мне по имени. До сих пор – только «учительница» или «мисс Пейншо». – Вы знаете какую-нибудь подходящую историю?

– Как сказать. Мне тут пришло кое-что в голову, вот только не знаю, понравится ли вам. История наполовину японская, наполовину гайдзинская, про леди с Запада, которая влюбилась в японца.

Вижу, девочки уже «купились».

Над долиной висит луна, до полной самую малость недотягивает – спелый персик, вот-вот упадет. Босиком выхожу на веранду – горячий чайник в одной руке, керамические чашки в другой. Легкий ветерок шевелит хвою сосен. Усаживаюсь на омытые лунным светом доски, притворяюсь не тем, что я есть, ставлю чайник и чашку этак аккуратненько, тютелька в тютельку. Качнувшись назад на пятках, любуюсь произведенным эффектом, переставляю посуду еще дважды.

– Луиза.

Он сидит на пятках у самой стены, подтянув колени к подбородку.

– Оро, мать твою. Мог бы хоть постучаться, что ли, должна же девушка знать, что ты здесь.

– Я хотел устроить сюрприз.

– Тебе удалось. Как ты вообще проник на территорию? – В памяти всплывает подарочный фрукт. – Впрочем, что это я, конечно же, ты или один из твоих прихвостней дорогу уже знают.

Он недоуменно смотрит на меня, как если бы я изъяснялась на иностранном языке. Что я, в сущности, и делаю. Полная луна сияет в его зрачках крохотными золотыми монетками.

– Как день прошел?

Он распрямляется, кланяется, поднимаясь с пола. Его не по размеру большой черный свитер спадает ниже колен, миниатюрные кисти теряются в огромных рукавах.

– Мой день – сплошные радости с утра и до вечера, Оро. А как у тебя?

– Скучно. Омерзительно. Очень тяжело.

– Ты сейчас снимаешься?

– Да, в Камамуре. Знаешь этот город? Качаю головой: нет, не знаю.

– Очень старый город. Мы снимаем старинную драму – шестнадцатый век. С навороченными историческими костюмами. Весь день напролет хожу в здоровенной шляпе и при длинном мече: он мне весь бок ободрал.

– А зовется как?

– Прости?

– Как фильм называется?

– Ано… на английском сказать очень трудно. Длинное название, знаменитая история из жизни самураев. Сейчас попробую: «Он отправляется за своим,другом в иной мир, запытав его до смерти».

Вот вам еще один кандидат на развеселый японский мюзикл.

– А ты играешь самурая, который запытал лучшего друга до смерти и отправился за ним в подземный мир?

Он прикрывает глаза, словно вся эта кровавая сага проигрывается на внутренней поверхности его век.

– Очень грустная история.

– Почти все истории о любви таковы. – Я встаю. – Пойду принесу тебе чашку.

Жестом велев мне оставаться на месте, Оро идет к тому месту, где сидел, и возвращается с серебряной бутылью сакэ – такой здоровенной в жизни своей не видела.

– Ты ведь любишь сакэ, Луиза?

– А Папа, часом, не срет в лесочке*?

– Прости?

– Да, я люблю сакэ.