Чак Паланик - Фантастичнее вымысла

Затем, извините, ваши семь минут истекли.

Организатор собеседования всегда прерывает говорящего на самом интересном месте, например, когда вы с головой погрузились в описание вашей былой наркотической зависимости. Вашего группового изнасилования. Вашего прыжка в сильном подпитии в воды Якима-ривер. Или вашей страстной речи о том, какой замечательный фильм можно снять по вашему сценарию. Если не художественный полнометражный, то замечательный сериал для кабельного телевидения. Или классный телевизионный фильм.

Затем, извините, ваши семь минут истекли.

Толпа людей в вестибюле, толпа писателей, прижимающих к груди рукописи, немного напоминает толпу, собиравшуюся здесь на прошлой неделе, толпу претендентов на участие в передаче «Дорожное ретро-шоу». У каждого из претендентов было что предъявить. Позолоченные часы или шрам – следы домашнего пожара, историю о женитьбе на мормоне-гомосексуалисте. Нечто такое, что вы таскаете за собой всю жизнь. Теперь эти люди пытаются понять, удастся ли «толкнуть» эту ношу на открытом рынке. Чего она стоит, эта ноша? Будь то фарфоровый чайник или тяжелая болезнь позвоночника. Будь то сокровище или бесполезный хлам.

Затем, извините, ваши семь минут истекли.

В банкетном зале отеля, в кабинках, отделенных друг от друга шторками, один человек сидит с бесстрастным лицом, в то время как другой до полного изнеможения изливает перед ним душу. В каком-то смысле все это сильно напоминает бордель. Пассивному слушателю платят за то, что он на семь минут отдает себя гостю. Активный рассказчик платит за то, чтобы его выслушали. Он желает оставить свой след, воспоминание о себе, неизменно надеясь на то, что этого следа окажется достаточно, чтобы тот укоренился и пророс чем-то значительным. Превратился в книгу. В ребенка. В наследника твоего сюжета, который унесет твое имя в будущее. Однако тот, кто слушает, наслушался подобных историй в избытке. Он сыт ими по горло. Он вежлив, но ему явно скучно. Его трудно чем-либо поразить. Тебе даются целых семь минут, чтобы воспарить, так сказать, орлом, однако предложенная тебе девочка поглядывает на часы, думая о том, чем бы перекусить в обеденный перерыв или как потратить заработанные денежки. А затем…

Затем, извините, ваши семь минут истекли. Вот история вашей жизни, уложившаяся всего в два часа. То, как вы родились, как ваша мать стала зарабатывать на жизнь на заднем сиденье такси, – это всего лишь что-то вроде увертюры. Потеря девственности – кульминация первого акта. Зависимость от болеутоляющих таблеток – основа второго акта. Результаты вашей биопсии – откровение третьего акта. Лорен Бэколл прекрасно смотрелась бы в роли вашей бабушки, а Уильям Мейси – вашего отца. Режиссером мог бы быть Питер Джексон или Роман Полакски.

Это – ваша жизнь, правда, слегка переработанная. Втиснутая в прокрустово ложе хорошего сценария. Истолкованная в соответствии с моделью успешного кассового кинохита. Поэтому неудивительно, что вы начинаете каждый следующий день своей жизни рассматривать с точки зрения нового сюжета. Музыка превращается для вас исключительно в звуковую дорожку. Процесс одевания становится выбором маскарадного костюма. Обычные разговоры становятся диалогами. Технология пересказа историй обретает роль языка, который помогает запомнить события жизни. Для понимания самих себя.

Мы рассматриваем нашу жизнь в понятиях повествовательных условностей. Наши женитьбы становятся сиквелами. Наше детство – своего рода приквелом. Наши дети – побочными продуктами.

Задумайтесь о том, как быстро люди каждый день начинают произносить фразы типа «забыл напрочь» или «совсем из головы вылетело». Или их воспоминания перескакивают как ускоренная перемотка магнитофонной ленты… Ускоренно, рывком возвращаются обратно… Мечты – как киноэпизоды… Список участников…

Затем, извините, ваши семь минут истекли.

Следующие семь минут стоят двадцать, тридцать или пятьдесят долларов. Вы платите за следующую попытку подсоединиться к огромному окружающему миру. За продажу своей истории. За то, чтобы несчастье обратить в большие деньги. Аванс за книгу или гонорар за право экранизации.

Несколько лет назад крайне редко бывало, чтобы профессиональных слушателей привозили из Нью-Йорка или Лос-Анджелеса, селили их в отеле и платили деньги за то, чтобы они сидели и слушали других людей. Сейчас такие мероприятия устраиваются так часто, что их организаторам приходится усиленно скрести по всем своим сусекам, дабы найти помощника продюсера или заместителя редактора, который может выкроить уик-энд и слетать в Канзас-Сити, Беллингем или Нэшвилл.

Вот это, например, конференция писателей Среднего Запада США. Или конференция писателей южной Калифорнии. Или конференция писателей штата Джорджия. Будучи перспективным писателем, вы платите за право доступа на нее, за бедж с вашим именем и за участие в главном банкете. На конференции проводятся семинары, лекции по литературному творчеству и маркетингу. Со стороны других писателей ощущаешь одновременно и соперничество, и товарищескую поддержку. Так сказать, коллеги по перу. Многие из них почти постоянно ходят с рукописями под мышкой. Ты дополнительно платишь деньги, деньга за пресловутые семь минут, чтобы на семь минут купить ухо профессионального слушателя. Покупаешь шанс продать свою историю и уйти с некоторой суммой денег и признанием интереса к тому, что ты сочинил. Билет экспериментальной лотереи. Возможность превратить кислые лимоны (выкидыш, пьяного водителя, медведя гризли) в лимонад.

Солома, но солома, скрученная в золотую нить. Здесь, в огромном казино рассказчиков.

Затем, извините, ваши семь минут истекли.

Есть и другой способ, описанный выше. Банкетный зал отеля, полный людей, взахлеб повествующих о своих жутких прегрешениях. С тошнотворными подробностями живописующих, как они делали аборт. Как контрабандой провозили из Пакистана наркотики, запрятав пакетик в заднем проходе. Истории о том, как люди совершали бесчестные поступки, – прямая противоположность описанию героических подвигов. Истории о том, как они могут продавать даже самые постыдные поступки своей жизни – чтобы те помогли другим людям, которые учились бы на чужих ошибках. Чтобы не допустить повторения подобных кошмаров. Все они оказались здесь, дабы обрести искупление. Для них каждая завешенная шторкой кабинка становится исповедальней. Каждый кинопродюсер становится исповедником.

Вот только ждут не Божьего суда. Ждут суждения рынка.

Сегодня контракт на издание книги, пожалуй, стал заменой нимбу над головой. Нашим новым воздаянием за умение выжить, за мужество, за силу духа. Вместо благословения небес мы получаем деньги и внимание средств массовой информации.