Чак Паланик - Фантастичнее вымысла

– Самая удручающая картина наблюдается на университетском уровне, – полагает Шон Харрингтон. – Хотя я слышал, что среди школьников борьба становится даже популярней, чем прежде. Очень много школьников начинают заниматься борьбой, потому что их родители понимают, что этот вид спорта значит для их детей.

За двадцать пять лет после принятия федерального закона о предоставлении в колледжах равных возможностей для мужчин и женщин свободно выбирать себе любой вид спорта не менее 462 колледжей исключили из своих программ спортивную борьбу.

– Раздел IX свода законов США – это, пожалуй, самый главный фактор, – говорит Майк Энгельман. – У колледжей отбирают программы по спортивной борьбе под тем предлогом, что мы должны обеспечить равные возможности для занятия спортом мужчинам и женщинам. Только не подумайте, будто я сексист или что-то в этом роде, но я действительно не верю, что так должно быть.

Даже олимпийский чемпион Кевин Джексон признается:

– У меня есть сын, и он понемногу начинает увлекаться борьбой, однако он занимается также тхэквондо, футболом и баскетболом. И я действительно не хочу подталкивать его к тому, чтобы он сделал выбор в пользу борьбы, потому что борьба требует огромной самоотдачи, но мало что дает взамен.

О своих детях рассказывает Фил Ланцетелла:

– Лично я посоветовал бы им заняться теннисом или гольфом. Чем-то бесконтактным. Тем, что приносит много денег.

Джексон говорит:

– У нас по всей стране есть много людей, которые занимались борьбой пли имели к ней какое-то отношение. Нам нужно больше делать для поддержки борцов, чтобы людям хотелось смотреть по телевизору соревнования по спортивной борьбе.

– Я уверен, что нынешняя молодежь все равно будет заниматься борьбой, – полагает Энгельман. – Именно поэтому борьба и не умрет никогда. Я хочу иметь детей, но ничего не хочу им навязывать. Надеюсь, они сами предпочтут борьбу другим видам спорта.

– Пожалуй, всю эту энергию можно направить в финансовое русло, чтобы неплохо на ней подзаработать, – заявляет Фил Ланцетелла. Он собрался писать книгу о своем любимом виде спорта. – Сейчас у меня появилось время для размышлений и изложения на бумаге интересных историй. С 1979 года и по наши дни. Я многое повидал за это время. Выставлял свою кандидатуру на пост члена законодательного органа штата… Ухаживал за дочерью Мондейла в 1980 году, когда мы бойкотировали Олимпийские игры в Москве… Участие в пяти Олимпийских сборных… Да, мне многое пришлось пережить.

– Возникают новые восхитительные ощущения, когда уходишь из спорта, – признается тренер средней школы Стив Книпп. – Занимаясь борьбой, ты вынужден соблюдать ряд очень строгих правил в том, что касается еды, поддержания требуемого веса и прочего. Когда перестаешь есть только то, что нужно, то открываешь для себя бездну неведомых ранее ощущений. Если ты никогда раньше не знал, что значит сидеть на стуле, а потом стал пользоваться им, ты понимаешь, как это здорово. Или даже если пьешь простую воду. Раньше ты пил ее из необходимости, чтобы потом пропотеть и сбросить вес, а теперь начинаешь ценить ее вкус и просто получаешь удовольствие.

И вот теперь Ланцетелла, Харрингтон, Льюис, Ким, Родригес, Джексон, Питерсен и все эти их уши, Дэвис, Уилсон, Бигли, все эти похожие на цветную капусту уши рассеяны по всему огромному миру, где они перемешаются со всем на свете. С работой. С семьями.

Где их заметят только такие, как они сами.

Кейт Уилсон говорит:

– Семья у нас маленькая, но в ней все друг друга хорошо знают.

Любительская борьба, может быть, действительно умирает, а может, и нет.

На отборочных соревнованиях в Далласе на трибунах собрались 50 170 зрителей, заплативших за входные билеты, чтобы понаблюдать за поединками борцов. Спонсорами соревнований были богатые корпорации, такие как «Бэнк оф Америка», «Эй-ти энд Ти», «Шевроле» и «Будвайзер».

В Далласе один борец попросил разрешения провести ритуал прощания со спортом. Согласно традиции, борец ставит свои «борцовки» посередине мата и накрывает их носовым платком. Под гробовое молчание публики он целует мат и оставляет свою спортивную обувь.

Шон Харрингтон говорит:

– У меня есть друг, который обычно заявляет мне: «Если бы я занимался борьбой, то был бы лучшим. Точно, был бы лучшим. Я знаю, что мне бы это удалось». Но он так и не стал лучшим. Он просто думает, что мог бы стать лучшим, но он таки никогда не надел «борцовки» и не вышел на арену.

– Один только факт, что ты чего-то добился, – добавляет Шон, – поставил себе цель и достиг ее – очень много значит. Вот настоящая жизнь без всякихтам «смог бы, сделал бы, добился бы».

Никто из тех, кто упомянут в этом очерке, так и не попал в Олимпийскую сборную.

В банкетном зале отеля «Шератон» рядом с аэропортом группа мужчин и женщин расположилась в отдельных кабинках, разделенных шторками. Каждый сидит за небольшим столиком, а шторка выкраивает пространство, которого хватает лишь для стола и пары стульев. И они слушают. Весь день сидят и слушают. За пределами банкетного зала, в вестибюле, ждет своей очереди толпа людей – писателей. Все как один сжимают в руках рукописи книг или киносценариев. Вход в зал стережет женщина-распорядитель. Проверяет имена претендентов по списку, прикрепленному зажимом к дощечке-планшету. Она выкликает ваше имя, вы встаете, и женщина провожает вас в зал. Она сдвигает шторку. Вы садитесь на стул перед небольшим столиком. И начинаете говорить.

Если вы автор, то вам дается семь минут. В некоторых кабинках вам могут уделить восемь или даже десять минут, однако после этого распорядитель возвращается и заменяет вас очередным писателем. Вы платите от двадцати до пятидесяти долларов за то, что ваше произведение услышит литагент, или издатель, или кинопродюсер.

Весь день в банкетном зале отеля «Шератон» стоит нескончаемый гул голосов. Большинство собравшихся здесь писателей – старые люди, пугающе старые люди, давно ушедшие на пенсию, непременно желающие осчастливить свет своими хорошими историями. Потрясая листкам бумаги, зажатыми в руках, покрытыми пигментными пятнами, они восклицают: «Вот вы только послушайте! Прочитайте мой рассказ на тему инцеста!»

Огромная часть рассказов повествует о перенесенных авторами страданиях. Над ними витает душок катарсиса. Или мелодрамы и мемуаров. Знакомая автора этих строк называет подобную писанину литературой типа «солнышко светит, птички поют, а мой папаша снова меня трахает».

В вестибюле, по другую сторону входа в банкетный зал отеля, писатели ждут, делятся друг с другом своим великими историями, репетируют предстоящее собеседование. Бой подводных лодок в годы войны или историю о том, как автора лупила, подвыпив, его благоверная. Истории о том, как они страдали, но нашли в себе силы эти страдания преодолеть. Вызов и триумф. Они засекают время на наручных часах. Через считанные минуты им предстоит изложить свой сюжет и доказать, что он подойдет Джулии Роберте для будущей роли. Или Харрисону Форду. Или если не Форду, то Мелу Гибсону. Если не Джулии, то хотя бы кому-то еще.