Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

– Гегемония считай что развалилась. Ни одна колония больше не платит нам дань. На Артиасто Птуо Безутешный руку наложил, в Адрамето, что вы зовете Драмбю, епарх…

– Лендманн, – поправил ярл, сев на облучок одной из телег, в которой был привезен на делянку бронзовый котел огнемета. – Сигура Меткого там Горм посадил править, дельный муж, хоть и молодой. На Килей вот сын хочет Скегги в лендманны определить, в нем я не так уверен.

– Почему? – спросил Плагго.

– Первому килейскому конунгу Дрого родня, да и дури всякой в нем полно.

Выходцы с берегов Мидхафа, также называемого Пурпурным морем, в согласии кивнули.

– А в самом Лимен Мойридио, Ионно Скопец вправду именем Тиры и дань, и портовые пошлины собирает? – наконец спросил ярл.

Горо подтвердил:

– Обещал даже часть сбора присылать, только чтоб сама Тира пореже туда наведывалась.

– Наши корабли торгуют беспошлинно, и то уже подмога, – ярл залез в притороченную к облучку корзину и вынул оплетенный соломой кувшин. – Кому килейского?

«И давай из ойнохои прямо с горла неразбавленное килийское хлестать,» – подумал Кирко. Резкое островное вино сильно уступало каллирскому, не говоря уже об насамонийском.

– Его бы с сочком смешать, – вслух размечтался вернувшийся Кнур, обремененный вместилищем, которое он называл «бебень.» – Я подумал, если струю расширить, при том же расходе, скорость упадет, так?

– Так, – согласился схоласт.

– А если сузить, наоборот увеличится?

– Первая панергическая теорема, – вновь подтвердил Кирко. – Если сузить вдвое, скорость возрастет вчетверо.

– Поди, тогда дальше пролетит, прежде чем сгореть? Вот, сделал узенькую фефочку, сейчас попробуем. Усатый, давай обечайку, – обойдя телегу с ярлом и кувшином, кузнец раскрыл бебень, взял у Кирко отданную тому на хранение часть, и принялся скручивать ранее разъятое с вновь изготовленным.

– Зажигай фитиль! – удовлетворившись, сказал Кнур.

Горо навис над лампадкой с увеличительным стеклом, и вскоре перед соплом еле видно показался язычок пламени.

– Как давление?

– У черты, – ответил Кирко.

– Все готовы? Была не была, – Кнур направил сопло чуть вверх и нажал ногой на рычаг. – Это еще что?

Из сопла с гудением вырвалось синее пламя… где-то на пядь.

– Хмм, – схоласт накрутил ус на палец. – По второй панергической теореме, если есть определенный перепад давлений, есть и наибольшая скорость, которой можно достичь. А чтобы ее удвоить, перепад надо учетверить. Может, в этом дело?

– То есть у нас скорость если и прибавилась, расход упал? – огорчился Кнур. – А может, потому что струя в распыл пошла? Горо, постой на рычаге, Кирко, прибавь-ка давления!

– Мы уже на черте, – сказал тот.

– А за черту выйдет, может незадача пристичь, как дроттаров с волкомейкой, – сухо заметил Плагго.

Остальные четверо заржали.

– Жара-то сколько, – Кнур осторожно поднес руку на несколько вершков к пламени. – Медь, поди, плавить можно. Стало быть, если воздуха больше, а мертвой воды меньше… Кирко, бери лягушку!

Схоласт вытащил из бебня небольшой мех наподобие того, что используют игрецы на волынке.

– Открывай кожух и дуй позади обечайки!

Пламя загудело чуть громче. Кнур, порывшись в том же вместилище, вытащил кусок тонкой медной проволоки, взял щипцами, и сунул в пламя. К его крайней радости, на конце проволочки вскоре образовалась капля, переливавшаяся светло-красным и бледно-зеленым.

– Потом внешнюю трубку побольше сделаем, можно будет и без поддува обойтись. Олово или свинец этим, ясно, плавить тоже можно, а раз медь, то и серебро…

Кузнец задумался, южане и ярл с любопытством на него посмотрели, ожидая следующего откровения.

– Насос на бок положили, водомет вышел. А огнемет торчком поставить, поди, выйдет… Выйдет… Горелка для воздушного шара?

– И как они это делают? – спросил Горм, держа в руках дубовую доску с выжженными на ней рунами.

– Никто не знает, – Бельдан запустил пятерню в бороду. – Но все доски, что были оставлены, совершенно одинаковы, черточка в черточку. Гармангахис говорит, колдовство, неписанная надпись.

– У нее все колдовство. Саппивокова выдра в Янтарном море кусок янтаря нашла – колдовство. Кнуров топор и Алазонов камень в куски разлетелись, когда я Йормунрека зарубил – тоже колдовство… В Альдейгье есть похожая придумка. Там руны и рисунки, наоборот, режут на доске, потом ее макают в сажу с маслом и еще чем-то, и прикладывают к бумаге.

– Руны выходят белым по черному?

– Нет, черным по белому. Может, я перепутал чего?

– Не перепутал. Черным по белому, просто значит, резьба не плоская, а глухая. Если вместо доски взять…

Бельдан подобрал с одной из полок кожаный мешок с песком, положил его на широкую часть наковальни, потом поднял с пола кузницы железный лист и примостил на мешке. Взяв зубило и средний молоток, он принялся бить на листе руны, приговаривая: «Во… Во… Волунд.» Когда имя покровителя кузнецов оказалось продавлено достаточно глубоко, умелец кинул мешок обратно на полку, попутно сбив пару непонятностей, к счастью оказавшихся не из разряда хрупких, перевернул лист, парой ударов вернул основную часть его поверхности а приблизительно плоское состояние, и кинул в горн, меха которого с убаюкивающим звуком «чуфф-чуфф» раздувал маленький паровой двигатель, пар для которого поставлял котел, вмазанный в тот же горн.

– Кнур отцу такой хотел подарить, – вспомнил Горм.

– Поддув? Напомни мне, у меня один без дела лежит. Так, давай доску.

– А не задом наперед выйдет? – спросил Горм, догадавшийся, что собирается сделать Бельдан.

Тот хмыкнул, щипцами вытащил из огня железный прямоугольник, положил протянутый ярлом кусок дуба на край наковальни, и приложил железо сверху, стороной, с которой руны были выпуклыми. Зашипело. Умелец швырнул железку в бочку с водой, куда прямоугольник нырнул с жалобным пшиком, и повернул дерево, так что стала видна еще одна неписанная надпись.

– Что ж, Бельдан Золото, простому кузнецу до твоего искусства – как до колдовства, – сказал Горм.

Вместо того, чтобы обрадоваться похвале, Бельдан нахмурился:

– Никогда так не говори. Что один из нас проведал, то все знают, что один сработал, то все смогут – в том наша сила!

– Что делаете? – у порога показались Тира, Гармангахис, и несколько дев в белом.

Зрелище сугубо веселило душу. Анасса была одета по местному обычаю, во что-то длинное, льняное, и по краям слегка просвечивавшее. Горм полностью забыл, о чем говорил за миг до ее появления.

– Дроттарское облисиванье разоблачаем, – был ответ хозяина кузни. – Смотрите! Вот руны Фьольнирова заклятия во имя Одина… А вот мои руны! Всего-то и дел – в железе выбить да по дереву прожечь!