Петр Воробьев - Горм, сын Хёрдакнута

Нож Бергтунплотника привычно висел на бедре. Шаману вспомнился последний разговор с духом, выглядевшим после смерти Йормунреконунга и рассеяния части губительного колдовства значительно лучше, чем раньше – у него появилось лицо. Кого еще только не было в этом видении – даже Открывает Глаза, Как Нерпа, ненадолго показалась, правда, в виде смешливой и озорной девчонки. Такой она была, когда Брат Косатки впервые с ней познакомился, и такой снова стала в краю духов за небом. Но и в новом (вернее, старом) облике, старушка сохранила редкостную зловредность. Причина, по которой ее дух нашел дух Защитника Выдр, была в том, что Открывает Глаза, Как Нерпа, соскучилась по Брату Косатки. Девчонка-старушка просила Защитника Выдр скорее вернуться домой, чтобы старый шаман мог наконец отправиться к ней за небо, вместе петь, плясать, и играть в мяч. Дела до того, что генен еще не может отправляться за море, ей совершенно не было.

Подымающий Уусик (в прошлом Объелся Кеты) тоже повстречался Защитнику Выдр в его последнем путешествии в мир духов, главным образом, чтобы поделиться своими соображениями о правильных узорах под кожей для разных заморских племен – гутану никак нельзя делать то же, что венеду. Новоиспеченный шаман уже приобрел двух собственных учеников, которые собирались отправиться вместе с ним на северный берег Большой реки. Одного звали Бека, из племени Само. Само жили на севере, ездили на собаках, пасли оленей, ловили рыбу, в общем, производили впечатление чрезвычайно разумного народа. Второй ученик, вернее, ученица, звалась Авагиса из Ологита. Она увязалась за Подымающим Уусик в сон генена, где явила себя в виде гутанской девы с двумя парами рогов, раздвоенными копытами, и хвостом. В мире духов за ней безусловно чувствовалась сила.

Для того, чтобы самому вернуться к Большой Реке, к водопаду Мускусной Крысы, и рассказать защитнице зверят и хранительнице табу, что все ее задания выполнены, генену нужно было сделать две вещи – во-первых, как напомнил Бергтунплотник в видении, истребить значительно ослабевших, но все еще опасных атшенов еще на этой стороне моря, во-вторых…

Запряженный лошадкой возок тряхнуло, когда колесо наехало на камень. Длинный Хвост недовольно засопел и устроился на плечах у генена поудобнее. Дорога повернула, приближаясь к утесу, за которым показалось серо-синее море. Неразговорчивого (или очень робкого) молодого воина, управлявшего возком, звали Ренвардом, Он боязливо обернулся на генена и проронил:

– Близко. Вниз пешком.

Стук колес затих. Утес был по крайней мере такой же высоты, что и край ледника на берегу пролива во внутреннее море, открывавшегося к северу от устья Большой Реки, и сложен из ярко-белого, как свежий снег, камня. Начав спускаться по еле заметной тропе, Защитник Выдр даже потрогал поверхность скалы рукой, на которой остались белые следы. Длинный Хвост соскользнул с его плеч и запрыгал впереди. Над водой, отчаянно орали моевки, у одной из которых поморник в воздухе отнял только что пойманную рыбешку. Бросив ехидное «Кау!» на прощанье, более крупная птица взмыла вверх с добычей. Вместе с шумом волн, от подножия утеса, ветер донес и многоголосый писк, непохожий на голоса птиц. Услышав этот звук, выдра на миг остановилась, прислушалась, а затем тоже запищала в ответ.

Тинг в Хроарскильде собирался каждое равноденствие в Тингвелле – естественном углублении за пологим холмом, вершину которого венчало кольцо поставленных стоймя камней, древнее капище Крома, известное также как Холм Закона. По преданию, в середине кольца Кром похоронил Йокки, первого законоговорителя, чье подобие, изображенное на мамонтовой шкуре, до сих пор хранилось в подземелье под холмом. Каменная скамья Йокки стояла с края углубления. Ее сиденье за века было вытерто до блеска задами сменявших друг друга законоговорителей. Сварт Каменное Слово занимал место на скамье на шестидесяти семи тингах в тридцать четыре года своего законоговорительства, но старец не пережил последнего зимнего солнцестояния. С весны, его заменой был Роал Суровый, знаменитый тем, что принес закон в венедские земли в глубине материка.

– Роал против Сварта – все равно что холодный чердынский сапожник против Гвездослава из Волына, – пожаловался Соти Маленький. – Где тебе седая борода ниже пояса? Где тебе чернокаменная скрижаль?

– Что-что ты там про Гвездослава? – начал Каппи.

– Пустое, Соти! Борода короче, зато Роал не улетит, если дунешь, – перебил того Снари. – И в поединке неплох, наш молодой ярл сам видел.

Дружинники невольно взглянули в сторону переносной деревянной скамьи, где сидели Хёрдакнут, Горм, Тира, Хельги, Анкти, и Тайма. Старший ярл, его сыновья, и их жены выглядели, почти как будто снизошли в круг земной кто из Альвхейма, кто из Идаволля. Перед скамьей сидели две огромных белых собаки.

– Добрая парочка, – одобрительно сказал Ламби.

– Да, Хёрдакнут уже Горму посоветовал их случить под следующую зиму, – согласился Ньолл.

Ловчий в ужасе посмотрел на старого ватажника:

– Так они ж обе девочки!

Ответное выражение того было исполнено удивления:

– Как девочки? Где ты видел девочку с такой мотней?

– Ты, старый, совсем с глузда съехал? Стой, ты про какую парочку?

– Ясно про какую, про Хана с Йи Ха! Мне щеночка бы, хоть не с первого помета…

– Животновод… Я про ту парочку, что себе Хельги оторвал, – наконец внес ясность Ламби.

– Наша лучше, – тут же встрял Каппи. – Порода древняя, сразу видно! Сама выше, а ступня на полвершка у́же!

– А отчего вообще женщины тингом верховодят? – возмутился стоявший за Ньоллом незнакомый старик. – Сказано: «Один муж, один голос.»

– Винландские девы – свидетельницы и переводчицы, – слегка снисходительно объяснил ловчий. – А Тира – владычица Этлавагра, последняя в своем роду.

– Все равно непорядок. Она же за Гормом замужем, стало быть, он владыка Этлавагра! – возразил старец.

– Вот ты ей это и скажи, – предложил Ламби.

Вместо того, чтобы последовать совету, незнакомец отодвинулся вглубь толпы, недовольно бурча себе под нос.

– Слушай, а что Тира тебе перед тингом говорила? – спросил ловчий у сапожника.

– Скоро узнаешь, – ответил тот.

Народ продолжал прибывать, и свободного места внутри Тингвелля уже почти не осталось. Роал взгянул вверх на Сунну и что-то спросил у стоявшего недалеко от него Щени. Жрец, прищурясь, смерил положение светила в небе относительно камней Кромова капища и кивнул.

– Полдень скоро? – спросил Соти.

– Тише вы, начинают, – Ньолл указал в сторону скамьи Йокки.

Там, Роал махнул рукой в направлении капища. По склону начал свой спуск Рери, жрец Крома и носитель древнего звания «го́ди,» что-то рассказывая ведшим его под руки ученикам. Дуновение ветерка донес обрывок до собравшихся в Тингвелле: