Дарен Кинг - Boxy An Star

Что меня напрягает в Звездочке: ей вечно хочется всяких глупостей, когда тебе никаких глупостей вовсе не хочется. Когда тебе хочется просто лежать вместе с ней под пакетом с таблетками и вообще ничего не делать. С ней вдвоем. Больше без никого. Просто лежать и знать, что тебе хорошо. И даже не хочется ничего говорить, потому что слова — это просто слова, и даже когда мы со Звездочкой ссоримся, все равно это просто слова, потому что мы любим друг друга. И нам хорошо с ней вдвоем. Но она говорит, что ей хочется глупостей, а я говорю, что сейчас не хочу, ну, потому что мне просто не хочется, чтобы сейчас. Я уже говорил. А я не люблю повторять дважды.

Звездочка говорит:

— Полижи меня, Ствол. Мне так хочется.

— Что ты все: хочется, хочется. Я уже сколько раз говорил. Вот прямо сейчас мне не хочется никаких глупостей. Не буду я ничего делать, можешь даже не уговаривать. Я уже говорил. И больше я повторять не буду.

— Нет повторяй, потому что уже все прошло.

— Что прошло? Тебе больше не хочется глупостей?

— Нет, Ствол, — объясняет Звездочка. У меня не пройдет, чтобы хотеть заниматься глупостями, пока ты со мной не займешься такими глупостями, чтобы мне совсем перестало хотеться. А то, что прошло, это что ты говорил то, что ты говорил. Ты сказал, что не будешь ничего делать и что ты это уже сказал и больше говорить не станешь. А я говорю, что тебе надо сказать это снова, иначе то, что ты только что говорил, это будет уже неправда. Если ты не говоришь, что тебе не хочется глупостей, значит, это уже неправда, и теперь тебе хочется глупостей. А раз тебе хочется, то давай делать, что хочется.

— Хорошо, Звездочка, я говорю. Вот прямо сейчас. Это правда, и я буду тебе повторять это снова и снова, чтобы оно оставалось правдой. Я говорю, что не хочу заниматься глупостями. И еще долго не захочу. И больше мне сказать нечего. Я не хочу, не хочу, не хочу, не хочу, не хочу...

Звездочка качает головой:

— Послушай меня, хорошо? Ты все равно не отвертишься, как бы ты ни старался. Потому что, если ты прекратишь говорить, что тебе вовсе не хочется, это будет уже неправда, ну, что не хочется, а если не прекратишь говорить, то когда ты откроешь рот, чтобы это сказать, ну или еще что-нибудь, что ты захочешь сказать, я просто залезу туда языком, тебе в рот.

— ...не хочу, не хочу, не хочу, не хочу, не хочу...

Она так и сделала. Залезла мне в рот языком.

Мы со Звездочкой целуемся взасос. В рот, с языком, как большие. Под этим пакетом с таблетками. Ерзаем туда-сюда. Тремся друг о друга. Мне хорошо. Очень даже. То есть по-настоящему хорошо. Это все из-за ешек. Ощущения классные, да. И они все сильнее и сильнее. Ну, ощущения. Я их чувствую. Да, да, да. Вот они, здесь. Интересно, а Звездочка тоже их чувствует? Надо спросить.

— Слушай, Звездочка, — говорю. — А ты тоже чувствуешь, да?

— Ммммммм... да... я чувствую.

— А что ты чувствуешь?

— Я чувствую, как мы с тобой под пакетом.

— Но что именно ты чувствуешь, Звездочка? — Я имею в виду те ощущения, которые от ешек. — Что ты чувствуешь внутри?

— Э... Внутри я чувствую, что твоего безобразника нет там, внутри. Потому что его я не чувствую. Потому что его там нет. А должен быть, обязательно должен быть. Давай засунем его в меня. Чтобы я его чувствовала. Ну давай. Ты же у меня не мужчина, а зверь.

— Нет, Звездочка. Я тебя спрашивал не о том. Я тебя спрашивал, что ты чувствуешь под ешками. То же самое, что и я?

— Да, Ствол. Я чувствую. И от этого мне хочется еще больше. Давай уже заниматься глупостями. Сначала — чуть-чуть, а потом — по-настоящему. Долго-долго. Самыми глупыми глупостями.

— А мы с тобой чем занимаемся все это время, пока разговариваем? Только и делаем, что целуемся. По-моему, это и есть самые глупые глупости.

— Нет, только целуемся — это не самые глупые глупости. — Звездочка улыбается и облизывается, как в рекламе. — А я хочу самые-самые глупые глупости. Которые самые нехорошие.

— Слушай, Звездочка, иногда ты меня напрягаешь. Нет, правда. Я вообще не понимаю, о чем ты думаешь, где начинаешь и где кончаешь. Я только одно понимаю, что ты все время твердишь, что тебе хочется всяких глупостей, только об этом вот и говоришь, а я говорю, что мне больше не хочется глупостей. Ну, потому что не хочется.

— Ну давай. Полижи меня, только как следует, по-настоящему. И сделай со мной что-нибудь нехорошее. Засунь в меня своего безобразника. Ко мне внутрь.

— Мой безобразник устал. Видишь, спит.

— Тогда полижи меня там, внизу.

— Мы и так лижемся тут внизу, под пакетом с таблетками, — говорю я. — И, кстати, мне уже надоело лизаться.

— Ну, Ствол. Ну пожалуйста. Ну хотя бы один разочек. А потом я отстану. Только сперва оближи.

— Ну ладно. Но только один разочек.

Делать нечего: облизываю. Но не внизу. Только вверху

Звездочка говорит:

— Ты что, считать не умеешь? Какой это разочек? Это даже не полразочка.

— Я только таблетки умею считать, но сейчас не могу сосчитать даже таблетки, у меня все двоится, и поэтому я насчитаю их больше, чем есть.

— Насчитать больше, чем есть, это же здорово, Ствол потому что тогда получается, что тебе достается больше, чем досталось на самом деле. — Звездочка говорит: — Вот смотри, если я сосчитаю все глупости, которые ты со мной сделал, и насчитаю их больше, чем было, значит, их было много, а если я буду считать только те, которые были на самом деле, тогда их почти что и не было. А если я насчитаю их меньше, чем было, тогда, получается, я вообще ничего с тебя не поимела.

— Вот ты вечно такая. Всегда тебе нужно чего-нибудь поиметь, — говорю я. — Почему ты не можешь, как я? У меня нет ничего, но меня это не напрягает. Потому что по внутренним ощущениям у меня вроде как что-то и есть.

Звездочка пожимает плечами.

— Слушай, Ствол, а чего мы лежим под пакетом? И почему он такой большой?

— Не знаю, — говорю. — Но он и вправду большой, и мы под ним лежим.

— Да, но как мы под ним оказались? И зачем? И когда?

Я пожимаю плечами:

— Не знаю. Но у меня ощущение, что мы были под ним всегда и в то же время совсем недолго.

Звездочка говорит:

— Слушай, Ствол, может, попробуем выбраться и посмотреть, что там снаружи. Ну, над пакетом. И где он вообще. Тогда мы хотя бы поймем, откуда мы под него забрались.

Иногда она жутко меня напрягает, но она все равно очень умная, и все самые лучшие мысли рождаются у нее в голове, и мне очень нравится ее мысль, чтобы выбраться из-под пакета и посмотреть, что снаружи, так что мы оба высовываемся наружу, из-под пакета с таблетками, под которым мы под. Когда мы высовываемся, он как будто становится тяжелее. Как будто кто-то уселся на наш пакет и на нас под пакетом. Какой-то парень. Нет, не какой-то, а Коробок.

— Привет, Коробок.