Андрей Ханжин - Рассказы

И сейчас я продолжаю верить, что тогда, сразу после первой моей женщины, я оказался в самом центре древнерусской земли не случайно. Что старые наши боги, вытравленные и выжженные чужим, а значит жестоким, христианством, бродят в сумерках… И верю. Что там, у старого колодца, выхохотал я ненужную рациональную часть своей души и живу теперь с тенью идолов. И оттого так тянет меня в верховья Волги, где кровь в реке, где громко ржут некрасивые девки, где звезды и маковый отвар, где Русь, где душа, песня ветра, погибель и вечность…

Сергия мне довелось встретить в Питере через год. Он окончательно обезумел, бросил семинарию, стал бездомным художником и подарил мне карандашный рисунок Христа, выполненный с потрясающей внутренней силой: ничего лишнего, только брошенные на бумагу твердые линии, будто Сергий увидел мгновение и запечатлел его, как фотограф. Все-таки он обрел своего Бога, это факт. Тогда Сергий выглядел угасающим и казалось, что лишь живое, самое живое безумие глаз поддерживает в теле жизнь. Было ясно, что ему осталось промучиться совсем не долго, несколько инъекций, может быть. Сегодня, надеюсь, он уже в раю.

А вот Алекса я больше не встречал никогда. Да и зачем… Он сделал свое дело: возник из ниоткуда, отвез куда надо и сгинул в никуда. Все как и должно было быть. И жирные звезды в колодце, и рожь, и красная глина в реке, и погибающий дуб, и монотонная и бесконечная песня тоски…

Случаются такие романтические истории, в которых момент знакомства влюблённых не имеет существенной исторической или литературной ценности. Хотя сами влюблённые, разумеется, помнят каждый полутон в набросках своих первых ощущений. Женщины в таком случае всегда помнят больше. Ну, пусть они меня поправят.

Скорее всего, у какой-то из Людмилиных подруг кто-то сидел в том же лагере, где добивал свою пятилетку Олег.

Киевская область. Березань. Строгий режим.

Да, так оно и было. Один человек рассказывает другому человеку о третьем человеке. И если в цепи обнаруживается свободная, романтически настроенная самка, возникает определённый интерес. При благоприятных условиях интерес перерастает в общение. Так образуется невидимая энергетическая связь. Разыгрывается фантазия. Женщина увлекается. Мужчина в этом случае ориентируется на воображаемую Прекрасную Незнакомку или Даму Сердца, чтобы изнурительные боксёрские тренировки приобрели, наконец, конкретный смысл.

Олег написал Людмиле. Черновик письма составляли вдвоём с Астрономом, который нещадно окуривал всю ночь некурящего Олега. Лёлик просто присутствовал ухмыляющейся тенью. Тоже курил и кормил бычками рыбок в аквариуме. Рыбки были всеядные и всегда голодные, как рецидивисты.

Ну да, в лагере они держались втроём. Олег, Астроном и Лёлик, получивший восьмёрку за пособничество в убийстве. Сам не мочил, но помогал оттаскивать трупы. Подельника — бывшего спецназовца по кличке Крокодил — расстреляли в 1991 году по приговору суда. А Лёлик, вот, худой и долговязый, сидел, кормил окурками оранжевых меченосцев, и закатывал глаза под потолок барака, в котором он был смотрящим.

Олег сидел за разбой — это когда с ножом.

Астроном отбывал за грабёж — это когда без ножа.

Короче говоря, с трудом составленное лирическое послание было помещено в конверт и просунуто в щель почтового ящика, висевшего на заборе возле лагерной столовой. Столовую называли «Помойкой», что, в общем, отражало качество баланды.

Ответ из Белой Церкви — там жила Людмила — пришёл быстро. Странно, всё наебнулось с распадом Советского Союза, а почта продолжала функционировать исправно. Туда — четыре дня, включая лагерную перлюстрацию, обратно — три. И вот уже взволнованный Олег извлекает из конверта густо надушенный тетрадный листок.

Через месяц они обменялись фотографиями.

Олег — ни грамма лишнего жира под шкурой, пальцами металлическую кружку, как билетик в кино, сминает.

Людка — стройная, хрупкая, в белое крашеная — только этим и похожа на селяночку.

Через два месяца она приехала на краткое свидание: двойное стекло, флирт при помощи переговорной трубки.

Влюбились оба.

Обоим было во что влюбиться.

Родители Людмилы, врубившись к чему дело клонится, заперли её в погреб, чтоб не смогла сбежать на очередное свидание. Людка выла и доводила этим воем своих родных до сердечных судорог. Лживо раскаялась. Её амнистировали. И она тут же сбежала.

И вышла за Олега замуж.

Начальник колонии поздравил молодожёнов, расчувствовался и, в сердцах, предоставил им трёхсуточное свидание в специально оборудованной для подобных мелодрам комнатёнке, где супруги наконец-то смогли наброситься друг на друга.

В промежутках между чувствительными игрищами Олег гонял верёвочную дорогу в БУР, а Людка жарила домашние купаты.

В зону молодой муж вышел изрядно похудевшим и придурковато счастливым. Всю последующую ночь обитатели барака № 4 — человек сто — хлестали приготовленную Лёликом брагу. Было шумно, но никого не порезали.

И потянулись монотонные, похожие один на другой дни — от письма к письму, и месяцы — от свидания до свидания. До звонка Олегу оставался почти год, без двух недель.

В это время в жизни Лелика стали происходить, скажем так, странности. Да и слово «происходить» тут не совсем уместно, потому что наоборот совсем…

Короче.

У Лёлика была жена Ирина. Если заглянуть в иллюстрированный альбом, где классифицируются ведьмы — типичная южно-русская бестия. На двоих с женой они вызвали к жизни шестерых детей. Приезжала Ирина редко, это понятно, но письма отправляла часто. Время от времени киевские бандиты, отправляющиеся на встречу со своими осуждёнными подельниками, подсаживали в машину Ирину и привозили её к Лёлику в зону.

И вдруг он перестал получать от неё письма.

Два месяца, три, полгода — ни строчки. Причём те же киевские бандиты рассказывали озадаченному Лёлику, что Ирина жива-здорова, они её видят гуляющую с потомством возле дома и никаких неопознанных самцов рядом не наблюдают. Да и какие к чёрту самцы — шесть спиногрызов у тётки.

Лёлик не находил объяснений происходящему.

В конце-концов, после семи месяцев неизвестности, пришло письмо. Очень странное письмо. Мелким почерком на девяти листах формата А-4. Лёлик внимательно перечитал его несколько раз. Ничего не понял. Отложил до вечера. Снова перечитал, опять ничего не понял, и обратился к Астроному за истолкованием.

Астроном тоже не смог уловить суть изложенного. Ирина путано объяснила, что у неё прошли головные боли. Лёлик подтвердил, что она много лет мучилась сильными приступами мигрени, бригады скорой помощи уже знали её в лицо. Значит, прошла боль. В дальнейшем тексте интеллект распознавал лишь лейтмотивом проходящую через каждый абзац фразу: «Ты подумаешь, что я сошла с ума, но тебе трудно это понять… Всё узнаешь на свидании».