Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке

Мне было бы трудно здесь жить в зимнее время, но зачем мне здесь жить зимой? «Не стоит путать туризм с эмиграцией», — как сказали скучавшему среди серафимов и смоковниц праведнику, когда тот попал на сковородку, прельстившись во время экскурсии в альтернативном месте бравурной музыкой и светящимися рекламами. С музыкой и рекламами, правда, здесь было не лучше, чем везде, но молочные реки текли без перебоев, чистенькие улицы радовали глаз в любую погоду и цветы у домов росли вольно, буйно и без страха перед случайными прохожими. Страна знала, что отставные герои предпочитают коротать старость в Прибалтике, и их можно было понять, но мне всегда хотелось осенью домой.

А сейчас был разгар лета, и теплый хвойный ветерок пробегал по террасе, не находя раздражения и злобных слов. За этим столом мы всегда приходили к согласию, но судьбы вершат более великие и несговорчивые, и, увы! — призрак колумбийского полковника Аурелиано Буэндиа мочился под деревом где-то рядом. Он был молодцом, этот парень, и всегда так рьяно сражался за правое дело, что и понять было сложно — то ли результат ему так уж важен, то ли запах сражения приятен и сладок, и все дела!

Андрей Константинович слушал очень внимательно, не прекращая при этом попыток очаровать нашу хозяйку, что ему, в конце концов, и удалось. Для первого визита эта позиция казалась наиболее удачной, и они с Лаумой беседовали время от времени о чем-то своем, и она подкладывала ему на тарелочку всякие хрустящие булочки, в изобилии водившиеся на кулинарных прилавках райцентра. В конце концов, они настолько углубились в беседу, что окончательно выпали из общей компании. Лаума тоже умела очаровывать людей, страшная сила исходила от этой женщины.

Пора было заканчивать визит, и любезная хозяйка вышла проводить нас, сообщив по дороге об успехах своей дочери, будущего архитектора, чей проект занял первое место на республиканском молодежном конкурсе. Вопрос об аспирантуре с этой осени уже был решен, но я знала, что это решение дочери должно являться для Лаумы трагедией — все эти годы она рассчитывала, что дочь вернется после института в родные места. Собственно говоря, необыкновенно милое отношение Лаумы ко мне, отчасти, объяснялось моим внешним сходством с ее дочерью.

— Заходи еще, заходите вдвоем с Андрюсом, — сказала она на прощание, — привет Барону!

Мы остались одни и сели в машину. Временным соглашением никто из нас так и не воспользовался, мы вообще не обращались друг к другу в беседе. С новыми людьми уж как поведется, иных сразу именуешь без церемоний, и все тут! Но я не могла сказать «ты» и по другой причине — в сложившейся ситуации это сразу бы приобрело тайный смысл, и с этим нужно было бы что-нибудь делать.

Машина медленно двигалась вдоль ночного озера, выхватывая зажженными фарами придорожные деревянные скульптуры. Пели цикады, квакали лягушки, светили звезды, и волны мягкого тепла катились из черноты ночного озера в открытые окна автомобиля, а я была в некоторой растерянности, и не могла сразу найти каких-нибудь дежурных слов, аон, как на грех, тоже молчал, и атмосфера полнилась электричеством.

Наконец, я спросила:

— Андрей Константинович! Надеюсь, вы немного развлеклись?

Он остановил машину и посмотрел мне в глаза.

— Я думаю, ты хочешь спросить совсем о другом — какого черта я так медлю. Спроси меня об этом!

— Но это тоже займет время, — ответила я честно и прямо. Он вышел из машины, и, открыв мне дверь, протянул руку.

— Иди ко мне, — сказал он, и я подошла к нему так близко, как смогла, и счастье этой близости оказалось ошеломляющим, и я не стала скрывать этого.

— Я не уйду от тебя сегодня, — сказал он мне с легкой вопросительной интонацией, и земля уже стала уплывать из-под ног, когда пришлось признаться во временном недомогании. Разочарование было тем сильней, что еще три дня древо познания должно было оставаться целехоньким.

— Хочется получить небольшую компенсацию, — сказал Андрей уже в машине, — ты расскажешь мне сейчас, почему прихрамываешь, и с завтрашнего дня мы не будем прятать наших отношений.

Пришлось рассказать, и он осведомился о моей склонности к бытовому травматизму.

— Я сама этим обескуражена! Честно говоря, всякие лохматые и небритые чудовища активизировались со дня нашего знакомства. Что ты на это скажешь?

— Я не буду теперь отходить от тебя, на всякий случай!

— Тогда придется жарить грибы и на твою долю, не сопровождать же мне тебя в столовую.

— Я об этом и мечтать не мог, но что я должен делать взамен?

— Можешь держать меня на кухне за талию, после этого наши отношения уже точно не скроешь.

— Я не уверен, что у меня сразу получится, зрители там довольно придирчивы, — ответил он, и мы репетировали эту вполне пристойную сцену, перемежая театральные паузы всяческими разговорами, пока за озером не погасли огни.

Пора было возвращаться домой и расходиться по своим светелкам. Оставшись одна, я посмотрела на часы, где обе стрелки как раз сливались в одну темную линию, и мне пришлось проститься с самым счастливым днем своей жизни. Спустя мгновение большая стрелка дрогнула, но ничего не изменилось, и стоило только закрыть глаза, как сердце застучало благовещенской ласточкой, и все мое прошлое стало рассыпаться под этими ударами в пух и прах.

— Я буду ждать тебя утром во дворе, — сказал он мне на прощание, и мне сейчас хотелось заснуть как можно быстрее.

В момент пробуждения я, однако, испугалась, что волшебство вчерашнего вечера может не повториться. Присущий мне утренний скепсис мог разрушить даже оптимизм отъявленного чердачного кота, вроде Дона Жуана, не говоря уже о таких нежных созданиях, как Дафнис, Филемон и Ромео из Вероны. Как правило, все мои романы шли на убыль с разной скоростью именно со второго свидания, когда я начинала развинчивать новую игрушку на составные части, искренне удивляясь потом ее бездействию и обилию лишних деталей.

Я слишком быстро сочинила вчера упоительный дамский роман, где мы жили счастливо и умирали в один день, запив хлеб и соль терминальным стаканчиком воды, и для постороннего читателя это было смертной скукой, потому что с героями ничего не происходило. Они утром уходили на работу, а вечером возвращались домой, оставляя бумаги на остывающих письменных столах, и сидели там вместе, а по выходным выбирались из города на природу или шли на очередную премьеру Виктюка, если не навещали в эти дни родственников и друзей. Первые годы им не хватало толкового словаря Владимира Даля, но потом они купили по случаю третье исправленное и значительно дополненное издание под редакцией профессора И. А. Бодуэна де Куртенэ в приличном переплете.