Маргарита Шелехова - Последнее лето в национальном парке

Моя необыкновенная покладистость, достойная восточной женщины, произвела должное впечатление, и он сообщил, что уже одевается. За завтраком я рассказала о вчерашнем разговоре с паном Станиславом и упомянула о юбках. Баронесса тут же стала уламывать Андрея свозить ее с Лидой и Таней в Неляй, поскольку на утреннюю электричку они уже опоздали. Дамы смертельно завидовали моей черной бархатной юбке, приобретенной в местном «музее», и об этом знала даже местная библиотекарша.

Обычно безотказный, Андрей сначала отнекивался, а потом заявил, что боится запутаться в трех одинаковых юбках. Дамы заверили хором, что не имеют на него никаких видов, но, по его мнению, тогда смысл поездки терялся полностью. Дамы хором заверили его в обратном, но он сказал, что тем более не поедет. Дамы сказали, что сделают все, что он захочет, но он захотел почитать Войновича. Когда Андрей ушел, Баронесса собрала совет уже готовых к отъезду женщин, и они решили еще раз попытать счастья, подойдя к нашему крыльцу.

— Уговори его, а?

— Ну, ладно! Посидите, а я попробую, но быстро не обещаю, да и вообще ничего не обещаю — сами видите!

Я нашла его в своей комнате — Андрей читал книжку, лежа на кровати. Мой приход не явился, судя по всему, важным событием, и он продолжал читать, пока я обдумывала свои аргументы в противоположном углу комнаты. Подруги находились под окном, и стекла в мансарде подрагивали от их нетерпения. Я решила сразу ухватить быка за рога, ужаснувшись на мгновенье этому жестокому сравнению.

— Ну, пожалуйста, съезди в Неляй. Это не лучшее в мире место, но считай, что нас там никогда не было, я уже ничего не помню.

— Марина, я читаю!

— Что ж, — заметила я уважительно, — последней сукой буду, если помешаю!

Он оторвался от книги, рывком спрыгнул в носках на пол, и сказал:

— Ладно, но потом не жалуйся. Кстати, где мои кроссовки? Найди-ка их!

Кроссовки оказались глубоко под кроватью. Я стиснула зубы и опустилась на колени. Он воспользовался моим положением ловко, цинично и грубо, но протест против насилия был неуместен, поскольку агрессия сильно смахивала на полное моральное поражение противника. Противник быстро привел себя в порядок и удалился.

Да, дела… Звук мотора стих, и, посидев некоторое время на полу в полной неподвижности, я заметила на кровати книгу и машинально прочла несколько строк на открытой странице. Текст меня чрезвычайно заинтересовал. Речь шла о том, как просто Писатель, уставший от долгого и непонятного ожидания официального приема, решил взбунтоваться и немедленно покинуть усадьбу Великого Писателя, но не смог обнаружить любимых домашних тапочек. К нему тут же подослали для поисков пышнотелую дворовую девку, и та обнаружила эти тапочки глубоко под кроватью. Писатель не смог устоять и решил, что с отъездом можно еще немного повременить.

— Какой мерзавец! Он услышал наши голоса за окном и засунул кроссовки под кровать — подумалось мне.

Я перелистала страницы, и ближе к концу мне попался секретный отчет пышнотелой гэбистки о пребывании героя в усадьбе, которое кончалось описанием Писателя, как лица, не представляющего никакого сексуального интереса.

Подумав о сладкой мести, я неожиданно развеселилась. Нужно было воспользоваться отсутствием Андрея и помыть полы. На столе валялась порванная газета, в нее и была завернута книга. Я собиралась выбросить ее, но внутри лежал вскрытый конверт с запиской: «Нам было хорошо вместе, и ты все равно это вспомнишь. Жду тебя каждый вечер. Линас.»

— Бируте ездила в Неляй, и взяла книгу у Линаса вместе с письмом, а Андрей прочел его вчера вечером, пока я разговаривала со Славкой, — поняла я.

Да, дела… Часа через три, когда девочки вернулись с видом сытых клопов, объездив все возможные магазины в округе, я уселась на противоположный диванчик с иголкой и нитками, ожидая момента (не думай о мгновеньях свысока!), когда Андрей дочитает до нужной страницы. Он прочитал свой приговор, и поднял на меня глаза.

— Вот так вот! — сказала я, — но я все равно твоя женщина.

— Не исключено, — ответил читатель, взглянув часы, — хотя ты меня и не кормишь.

— Зато посмотри, какая чистота.

— Возможно, — буркнул он, взглянув на стол.

После обеда мы пошли за грибами. Лисички за сыроежками, дождевики за моховиками, и я потеряла своего спутника. Солнечный лес, наполнившись тревожными шорохами, тут же утратил всю свою привлекательность, и можжевельники приняли зловещий кладбищенский вид, и беспредельный ужас уже вползал в сердце холодной струйкой, когда я услышала свое имя.

— Марина, — сказал Андрей, — я здесь, с тобой!

— Не уходи! — меня трясло, как в лихорадке, — не уходи больше.

— Но тебе было неплохо и с ним!

— Нет, я просто пыталась вычеркнуть тебя из своей жизни, но у меня ни черта не получилось.

— Вчера мне казалось, что ты просто выдумала…

— Мне и самой так казалось… Не уходи…

— Я искал тебя после свадьбы всю ночь, а потом едва не заснул за рулем, — сказал Андрей, но в его объятьях ко мне вернулась некоторая уверенность в себе, и я ответила:

— Я была в лесу, и ты сейчас нашел меня. Видишь — Красная шапочка, корзинка, пирожки, одиноко и страшно, а я так хочу быть счастливой.

— История Красной Шапочки в сценарии транссакционного анализа Эрика Берна выглядит по-другому, — сказал он, — мать стремится избавиться от девочки, посылая ее одну в лес, бабушка держит дверь незапертой в надежде на приключение, Красная Шапочка залезает к волку в постель, а охотник убивает волка в надежде занять его место. Несчастному волку следовало бы держаться подальше от наивных девочек.

— Будь Эрик Берн социологом, а не психологом, речь шла бы о гуманитарной помощи, продовольственной корзине и коррупции.

Он постоял молча, переварил информацию и согласился с новым сценарием, потому что не согласиться было уже трудно и противоестественно.

— Что же, упоминание о взятке вполне уместно. Как там насчет пирожков со сладкой начинкой?

О, сладость примирения! Мы любили друг друга молча, но он умел говорить и без слов, а я отвечала ему, как могла, пока нас не занесло на такой маленький остров, где можно было существовать только вдвоем, и мы простили друг друга, потому что иначе было нельзя.

Жесткость черничных веточек, наконец, дала себя знать, и мы вышли на лесную дорогу в то удивительное время, когда с первыми сумерками очертания предметов кажутся более отчетливыми, чем при ярком солнечном свете. Легкая дымка в соснах и внезапная торжественность тишины придали миру полную нереальность, и мы оба ощутили это. Лес уже отдал чужакам свои ягоды и грибы, и спешил зажить своей таинственной ночной жизнью.

Безлея, богиня вечерней зари, спешила погасить последние солнечные лучи и передать дежурство своей чернокосой сестре Брексте, ведающей ночной тьмой. Усталая Лаздона, отягощенная ветвями лесного орешника, прятала на ночь от злых духов еще незрелые плоды, и районная ведьма Лаума Жемепатискайте уже отправилась на метле проверять владения своей прапрабабки, княгини Шумской. Хрюкающие полчища тяжелых ракет вылетели из таинственных клюквенных болот в поисках лесных врагов, и пастуший бог Гониклос велел убираться домашней скотине со своих тучных пастбищ в стойла, где верный Дворгаутис уже занял свой ночной пост.