Франтишек Кубка - Избранное

Но когда грядет лихая година, подойдет Елизавета к окну и объявит взбунтовавшемуся люду, что в жилах у нее тоже течет кровь четвертого сословия и потому хочет она быть их королевой:

— Сыграйте мне на волынках и свирелях! Мой дед Давид Риччо был такой же простой человек, как вы! — крикнет она из окна, и они придут за ней наверх и вынесут ее на плечах, громыхая оружием. Они вышвырнут в ров не только послов английского короля, но и пана Берку, пана из Роупова и всех Лобковицев, Шликов, Ангальтов и веймарского принца, и поведет их за собой взъерошенный рыжеволосый Турн и молодой король Ячменек! А Фридрих? Фридрих сбежит. Что ему делать в восставшем городе, где не останется никого, с ком можно будет поплакать?

Ян Есениус de Magna Jessen, Rector Magnificus [18] из Великой Есени, знаменитый ректор (лат.) . , не надел свою докторскую мантию. На нем был голубой бархатный балахон, наглухо застегнутый под горло. В свои пятьдесят четыре года он не имел ни единого седого волоса, а борода его была черна как смоль. Обличьем он напоминал дьявола. И только очи его светились по-отечески ласково, когда он поклонился королеве и осведомился о ее здоровье.

— Я здорова, доктор, — ответила та весело. — Именно поэтому я и пригласила вас. Но прежде чем сказать, зачем я призвала вас тайно и ночью, поднимите правую руку и поклянитесь!

Он удивился. Потом доброжелательно улыбнулся:

— Возможно, то, что вы мне хотите рассказать, не так уж и опасно. Женщины обожают тайны. В особенности молодые и красивые. Но я уже стар и храню тайны без присяги.

— Поднимите руку, доктор, и поклянитесь! Ваша королева требует от вас присяги!

Он недоверчиво покачал головой, но все же поднял правую руку.

— Клянитесь, что пока в устах ваших есть язык, вы никому не выдадите того, о чем мы будем беседовать этой ночью. Клянетесь?

Он ответил почти раздраженно:

— Клянусь.

— Нет, не так, — приказала она. — Громко и радостно. Клянетесь?

Он громко повторил:

— Клянусь!

Тогда Бесси указала ему на кресло, а сама расположилась напротив. Совсем близко. Их колени соприкоснулись. Она удовлетворенно вздохнула:

— Вот теперь можно говорить. Открыто и чистосердечно.

И разлила по бокалам вино.

— Вы были озорным студентом виттенбергского университета?

— Я изучал науки во Вроцлаве, в Виттенберге и в Падуе, — ответствовал он серьезно.

— Вы были личным лекарем саксонского курфюрста? — это прозвучало укоризненно.

— Двадцать лет назад. Но я был также и личным лекарем императоров Рудольфа и Маттиаса.

— Вашим покровителем являлся господин Тихо де Браге? Вы имели общение с алхимиками? Интересовались ли алхимики порохом?

Он не ответил. Впрочем, королева и не ждала ответа. Она взяла его за руку.

— Доктор, — сказала она, — в истории моего рода порох сыграл заметную роль. Любовник моей бабки, сэр Босуэл, сгубил при помощи пороха супруга моей бабки, лорда Дарнлея. Позже, когда мне исполнилось девять, стражники схватили в подвале парламента солдата Фокеса, только что возвратившегося из Фландрии. Тот стоял над бочками с порохом, держа в одной руке фонарь, а в другой — фитиль. Этого человека по наущению иезуита Гарнета подкупили католики, чтобы одним махом избавиться от короля Якова, моего отца, принца Уэльского, моего брата, и всех шотландских лордов, собравшихся в ту пору в парламенте. Они хотели сделать меня английской королевой, обратить в католичество и выдать замуж за дворянина-католика. Если бы этот заговор удался, то и ваша история могла бы повернуться по-другому. А уж здешней королевой я бы никогда не стала.

Доктор Есениус молча слушал. Она выпустила его руку.

— Одним махом… — повторила Елизавета, пристально вглядываясь в непроницаемые глаза гостя. — Я снова жду ребенка, сэр!

— Я уже заметил, — ответил он, и в глазах его мелькнуло оживление.

Она встала, подошла к дверям, приоткрыла их и позвала:

— Иржи!

Вернувшись, снова села и показала рукой на Иржика, который вошел и остановился у дверей, молодой, красивый, голубоглазый, с крупными обветренными руками, потупившись от смущения:

— Это мой паж, господин Иржи Пражма из Хропыни.

Иржи подошел ближе. Доктор Есениус пожал ему руку:

— Я встречал вас прежде, но не было случая познакомиться.

Иржи поклонился.

— Иди спать, Иржик, час поздний! — приказала королева.

Иржи вышел.

— Этот юноша — сын дворянина и служанки. Скорее всего именно он отец ребенка, которого я ношу под сердцем.

Доктор Есениус и бровью не повел.

— И сама я внучка королевы и музыканта. Лорд Дарнлей не был моим дедом.

И теперь ничто не дрогнуло в лице доктора Есениуса. Она снова взяла его за руку:

— Вы слышали о приезде в Прагу послов моего отца, господ Конвея и Вестона?

— Да.

— Цель их миссии — заставить моего мужа предать чешские сословия. Они принуждают его покориться Фердинанду, отречься от чешской короны и поменять Чехию на Пфальц, который в таком случае, быть может, ему вернут испанцы.

— И что же король? — спокойно спросил доктор Есениус.

— Он не ответил.

— Король в армии, — заметил Есениус.

— Да, но он возвратится и тогда подпишет ваш смертный приговор!

Есениус встал и принялся ходить по зале. Подойдя к камину, он долго смотрел в огонь. Молчал и думал.

— Садитесь, доктор, и послушайте…

Она говорила словно в бреду:

— Я прошу вас, помогите мне своим пламенным красноречием, убеждавшим императоров и королей! Обратитесь к восставшим холопам! Обещайте им волю! Свяжитесь с писарем Микулашем, предводителем четвертого сословия в Праге. Я поручила ему охранять с отрядом стрелков пражский Град. Даже если Фридрих дрогнет и согласится на условия послов моего отца, все равно я не приму их! Пороха у нас довольно. Одного бочонка вполне хватит на Судебную залу, где король в присутствии гостей и сословий будет отрекаться от короны. А потом мы поведем войну снова — цепами и булавами!

Ее глаза были широко раскрыты. Сжав кулаки, она вещала свои пророчества:

— Почему у чехов не может быть королевы? Чешский король в эту минуту шевелится у меня здесь, внутри, во мне! — Она показала на свой живот.

Доктор взял королеву за подбородок, словно отец неразумное дитя. Всмотрелся мудро и грустно в ее глаза. И наконец сказал:

— Это ваша тягость терзает вас. Ложитесь и дайте отдохнуть измученному телу. Я пропишу вам снадобье. Когда вы ожидаете?

— Зимой. Как всегда.

— Хочу пожелать вам легкого разрешения от бремени. Пусть вам благоприятствуют звезды.

Она глядела в его голубые мудрые глаза и ничего не понимала. О нем говорили, как о человеке светлого ума и разящего слова, самом проницательном и сильном духом из всех предводителей пражского восстания. Утверждали, что он храбр и честен, словно Брут, и непримирим в своей ненависти. Что он презирает золото и превыше всего ценит свободу.