Франтишек Кубка - Избранное

— Битва проиграна. Но мы сойдемся снова. В Моравии, в Силезии.

— А как же Прага? — испуганно пробормотал король.

— Она скверно укреплена. Грязью и дерьмом. — Ангальт засмеялся, а за ним и все остальные.

Король выдавил:

— Gott hat mich verlassen? [35] Господь оставил меня? (нем.) — Он все никак не мог поверить, что господь его оставил.

— Ну… во всяком случае пока… — сказал Ангальт с ухмылкой и снял шляпу с запылившимся страусовым пером в знак того, что беседа закончена.

Они ехали по направлению к Граду. Погоржелец был запружен отступающими войсками. Толпы валили по Градчанской площади. Шум и галдеж постепенно стихали. Фельдфебели с белыми палками снова принялись командовать. Офицеры, размахивая пистолями, сгоняли солдат в строй. Те, опустив глаза, молчали. Скрипели длинные телеги с провиантом. Под драной парусиной повозок стонали раненые. Никто не обращал внимания на короля и его генералов. Мистер Пойнтс расспрашивал раненых про своего брата Роули. Но никто не видел его на поле битвы.

Разбитая армия как мутные воды разлива стекала по руслам улиц вниз, к Меншему Месту.

Король потрогал свое колено. Ордена Подвязки, который он прикрепил перед обедом, там не оказалось. Тесть Яков будет гневаться! А Бесси, она же беременна! Ее нужно немедленно отправить из Града и вообще из города, неважно, будет Ангальт защищать этот мерзкий, лживый и грязный городишко или нет. И из-за этого-то города он потерял свой Гейдельберг и весь Пфальц.

В окнах виднелись равнодушные лица.

«Издеваются», — подумал Фридрих и опустил глаза.

Что же теперь скажут Конвей и Вестон? Даже обед не доели! Опять будут вынуждать его своими притворными и льстивыми речами послать пана из Донина или Берку к Максимилиану и отречься от чешского трона. С кузеном Максимилианом Фридрих, возможно, и начал бы переговоры, но перед императором он не склонит головы! Не хватало еще чествовать Бюкуа! И почему здесь нет Грея с английским полком? А что Бесси? Бесси меня ненавидит. По целым неделям не допускает к себе в постель! Такая же глупая шлюха вроде своей бабки Марии Стюарт. В бога не верит. Вмешивается в дела управления государством! Вот дождусь, когда она разродится, и отлуплю ее, наподдам, как кучер кухарке. Тогда она у меня заткнется, кобыла английская, бесчувственная тварь! Четверых детей выродила, пятого ждет, а что такое любовь, понятия не имеет.

— Ох, Бесси, herzallerliebste! — выдохнул Фридрих.

Процессия въехала в Град.

Гвардия трубила в трубы и отдавала почести, как и прежде. Но все это было уже сплошным лицемерием.

— Бежать, бежать! Грузить повозки! — выкрикнул Фридрих и соскочил с коня. Ангальт, Гогенлоэ и английская свита его совершенно не волновали. В проеме ворот Маттиаса стояли Конвей и Вестон, в плащах и при шпагах, готовые к отбытию. Он и не взглянул на них. Они не удостоили его приветствием, правда, улыбались достаточно учтиво. С криком «Бесси, Бесси!» он взбежал по лестнице.

Бесси сидела на постели и причесывалась.

— Бесси, Бесси! Бежать, бежать! Собирайте вещи! Все драгоценности, каждую цепочку забираем с собой!

Сообразив, однако, что в такой серьезный момент следует сказать нечто значительное, он сделал широкий жест и изрек:

— Hannibal ante portas! [36] Ганнибал перед вратами! (лат.)

Бесси прыснула.

И тут Фридрих зарыдал, всхлипывая, будто малое дитя.

Бесси встала.

— Уйдите, — сказала она, — мне нужно переодеться.

Обо всем уже позаботились сэр Нетерсол и граф Зольмс, пфальцский дворянин. Вот только забыли попугая, Библию королевы, «Историю мира» Рэли и комедии Шекспира. И еще забыли про принца Рупрехта, и ревущего младенца в последнюю минуту принес королеве в карету пан Криштоф из Донина. Зато хорошо помнили о золотых крестах, кубках и браслетах. В кунсткамере выхватили из рук молодого Мизерони шкатулку с камеями. Сорвали со стены гравюру Дюрера с изображением Нюрнберга. Приказали уложить в повозку Рубенса, но картина выпала из рамы и осталась валяться в коридоре.

В ранних сумерках по Каменному мосту пронеслись конные нидерландские гвардейцы, карета королевы, экипаж короля и множество других экипажей и повозок с пфальцскими и английскими дворянами, не успевшими покинуть Прагу, с проповедником Скультетусом и доктором Румпфом, с остатками гардероба королевской четы и принца и вообще со всем, что еще осталось от зимнего царствования. Они прихватили также корону святого Вацлава, меч, державу и скипетр. Господин бургграф карлштейнский, граф фон Турн, не давал на это разрешения, ибо покамест не возвратился.

Не вернулся и паж королевы. Бесси расспрашивала про Иржика еще в Граде, но никто ничего не знал.

— Он пал за меня на поле брани! — воскликнула Бесси так громко, что слышали все присутствующие.

Сразу же за Каменным мостом король с королевой вышли из экипажей у дома на Иезуитской улице. Повозки под охраной гвардейцев они отправили к Горским воротам. Оставили при себе одну лишь карету, да и та проехала дальше к Малому рынку, потому что через мост сюда двигалась процессия других экипажей — Ангальта, Гогенлоэ, пана из Роупова и бургграфа Берки. Чешскую корону и все коронационные драгоценности слуги внесли в дом в ящике, прикрытом куском парусины. Войдя в просторную прихожую, освещенную единственным фонарем, королевская чета остановилась, ожидая, что их кто-то встретит. Но никто не вышел. Королева присела на ступеньки лестницы. Фридрих изрек, как с амвона:

— Теперь я знаю, где, я. Мы, князья, не знаем правды, покуда не вразумит нас несчастье…

Никто не обратил на его слова ровно никакого внимания. Он оперся о стену и, стоя, задремал.

Вдруг из темноты с криком:

— Здесь небезопасно! Нужно ехать дальше в город! Где корона? — появился старый Турн.

Ему указали на ящик в углу под лестницей.

Турн рассвирепел:

— И это место для чешской короны? Немедленно перенести в ратушу! — И принялся раздавать приказания и распоряжаться, как на поле боя. — Вы оба поедете со мной! — не допуская возражений обратился он к королевской чете, и Фридриха прямо затрясло.

«Ну да, этот мятежник Турн, один из тех, что вышвырнули в окошко императорских наместников, свергли Фердинанда и призвали его, Фридриха, на трон, теперь хочет заточить меня в темницу!» — подумалось королю.

Королева же встала и осведомилась у Турна:

— Где мой паж?

— Он там, куда вас отвезут.

— Иржик жив? — В ее голосе прозвучала неподдельная радость.

— Ранен, но живой.

— Ведите нас туда!

И поспешила по коридору к воротам.

— Разве можно в такую ночь оставаться без стражи? — негодовал Турн.

И в самом деле, караула у ворот не было. Слава богу, хоть закрытый королевский экипаж, запряженный четверкой лошадей, был на месте.