Франтишек Кубка - Избранное

Герцог рассмеялся:

— Они убоялись моего многочисленного потомства. Но Фридриху Пфальцскому, если б ему не пришлось бежать из страны, тоже пришлось бы немало тратиться на содержание детей. Они были умные и все обсудили, ваши директора, но их конечный выбор все-таки не был удачным…

Иржик хотел было защитить Фридриха Пфальцского, но герцог замахал тонкой ручкой:

— Все в руках божьих, и я не в претензии к чешским сословиям. В конце концов мне повезло — иначе теперь вместо Фридриха скитался бы по свету я…

— Но времена переменились, — сказал Иржик.

— Знаю, знаю, и это меня радует. Во Франции правит Ришелье. Видит бог, я желаю вам всего наилучшего. Желаю вам всем и вашему королю с почестями возвратиться домой! Нет дома, кроме родины. В детстве мне прочили быть кардиналом или даже папой, как Амадей Третий {150} 150 …папой, как Амадей Третий… — Правильно: Амедей VIII (1383—1451), в 1391—1416 гг. — граф савойский, в 1416—1440 гг. — герцог Савойи, в 1439—1449 гг. — антипапа под именем Феликса V. , один из моих предков. Вместо этого я стал воином и обращаю свой меч во все стороны, чтобы, моя земля разрасталась вокруг каменного ядра гор. И это прекрасное предназначение.

Герцог пригласил Иржика на обед. Они сидели вдвоем за столом и вели дружелюбную беседу. Герцог расспрашивал о Стамбуле и британской политике в Турции, о Венеции и ее войске, а также о намечающемся альянсе. По всей вероятности, слухи о нем уже разнеслись по Стамбулу и Венеции. Он внимательно выслушивал ответы Иржика. Было видно, что его интересует и рассказ о фрегате «Святой Георгий», военном корабле, которому не нужно дожидаться попутного ветра, потому что он может плыть и против встречных ветров.

— Голландия, куда вы держите путь, очень близка мне, — сказал он. — Я даже умею говорить по-голландски.

И вдруг его выпуклые карие глаза засветились, белокурый ус ощетинился и губы почти прошептали:

— Еще немного — и я стал бы мужем вашей Зимней королевы. Но, слава богу, Яков Первый не отдал ее за меня. Скажите, месье, разве ваша Зимняя королева не колдунья? Вы ничего не замечали, ведь вы были ее пажом? Не беспокоилась ли она в первый майский день, радуясь тому, что скоро вылетит на козле из пражского Града на одну из девяти гор, где в присутствии дьявола происходит шабаш ведьм? Это горы — Блоксберг, Хорсельсберг, Штаффельштайн, Векнингштайн, Бённингсберг, Феллерберг, Хойберг, Крайдеберг и Пфанненштил.

Он перечислил названия гор, словно бакалавр имена девяти муз. Иржик молчал.

— Не разъезжала ли она иногда по надворьям Града на безгласной суке? Не было ли у нее дома жира новорожденных? Нет ли на ее прекрасном теле дьявольского знамения, которое не кровоточит, даже если его проткнуть булавкой, или у нее вообще нет родинок? Я всегда был чрезвычайно осторожен в таких делах. Кроме своей покойной супруги, которую я, естественно, не мог целиком рассмотреть перед свадьбой, поскольку она была испанка, да к тому же дочь Филиппа Второго {151} 151 Филипп Второй (1527—1598) — король Испании с 1556 г. , я был вынужден всех женщин, с которыми имел связь — а было их, хвала всевышнему, достаточно, — прежде всего рассмотреть в одеянии праматери Евы. Это очень важно. И в наших горах есть места, куда слетаются ведьмы. Сто сорок лет назад в Цоме над озером сожгли сорок одну женщину, которые сознались, что на шабаше они целовали дьяволу руку и зад. А если выглянуть из окна, то можно увидеть гору Кенис, вокруг которой ведет дорога в долину Роны. И там до сего дня собираются ведьмы.

Молчание гостя выводило его из себя, и он язвительно заметил:

— Похоже, вы не верите в дьявола, даже несмотря на то, что его воочию лицезрел ваш Мартин Лютер.

— Я верю в бога, как и ваши подданные вальденсы.

— Ну-ну, тогда вам лучше не встречаться с моими иезуитами!

— Я постараюсь их избежать. Но чары чешской королевы только в ее красоте.

— Это вы хорошо сказали, рыцарь. А теперь расскажите мне о своей стране, королем которой я чуть было не сделался.

Значит, он все-таки огорчен, что был отвергнут чешскими сословиями! Ведь и в его мечтах чешский трон был ступенью к императорской короне, и савойская династия, давшая миру пап, по праву могла претендовать и на корону Карла Великого.

И Иржик рассказывал о Моравии, о Чехии и Праге, благороднейшей среди красивейших городов земли.

— У меня целых три столицы, а у Фридриха всего одна, — сказал герцог. — Так он и ту не сумел отстоять. Вот вы едете к нему и надеетесь, что он поведет вас в бой. А я сомневаюсь в его храбрости. Воля его надломлена. Слишком долго вкушал он французскую отраву. А она — любовница сатаны, клянусь вам.

Иржик покинул герцога, сославшись на головную боль.

Но вечером получил следующее послание:

«Если месье д’Орж пожелает отбыть из Турина послезавтра, он может присоединиться к кортежу герцога, отправляющегося на кабанью охоту. Герцог предоставит дворянину хорошего коня и любое потребное число провожатых и вьючных животных».

Посланец, принесший записку, ждал ответа. Иржик поблагодарил и принял приглашение герцога.

На следующий день в боковом притворе туринского собора он был свидетелем на венчании Беппо с прекрасной Олимпией. Стол был накрыт в покоях Иржика. С молодоженами он отправил графу Турну письмо, в котором сообщил, что благополучно добрался до Турина, сдал венецианскую почту и был принят герцогом, до сей поры гневающимся на чешские сословия, которые в 1619 году не избрали его королем. Кроме того, он выразил Турну благодарность за карету и лошадей, которых возвращает под охраной Беппо и его молодой жены Олимпии. Капитана Паволини, понятно, не обрадует такой поворот дела, но так распорядилась судьба и ничего нельзя поделать! Иезуитская клевета на королеву достигла даже ушей савойцев и их герцога. А герцог совсем не так умен, как о нем говорят.

Ранним утром в сопровождении шумного эскорта герцог Карл Эммануил двинулся в горы. Будучи хилого телосложения, он путешествовал в носилках, в то время как свита сопровождала его верхом. Триста всадников, пешие загонщики, отряд музыкантов, лошаки и ослицы, навьюченные тюками, посланные далеко вперед трубачи под хоругвями с гербом савойской династии тянулись по лугам, где голубели энцианы и золотисто светились калужницы. Они переходили через речки по каменным мостикам времен древнего Рима, останавливались для короткой молитвы у часовен на перепутьях, проходили по деревням, где их встречали загорелые горцы в островерхих шляпах на курчавых головах и их нескладные жены, повязанные черными платками. Полуголые дети бежали за ними вслед далеко за деревню, а с ветхих колоколен несся приветственный перезвон. Выходили священники с кадилами, осеняя проезжающих крестным знамением и желая герцогу удачной охоты. Холодными ночами они по приказу герцога разбивали лагерь под открытым небом, и загонщики отплясывали вокруг костров танец с мечами. Вдали на северо-западе, словно алмазы, сияли ледники горы Кенис, на которой, по убеждению герцога, в первую майскую ночь собираются ведьмы служить мрачную мессу дьяволу.