Франтишек Кубка - Избранное

Поэтому они, сдвинув головы, долго шептались, пока задержанный допивал свой кувшин вина.

Наконец судья произнес:

— Месье, мы не смеем задерживать вас в этом городе, который не может предоставить столь редкому гостю надлежащее гостеприимство. Мы бедны и живем скромно, радуясь, что пережили свои междоусобицы и войны с чужими королями. Мы отправим вас с надежными людьми в Париж, где сам кардинал решит, нарушили ли вы его эдикт о поединках и иных спорах. Мы только просим вас подчиниться нашему горячему желанию и выехать на своем коне из наших ворот! Поступок ваш пойдет на благо и вам и нам в эти трудные времена, когда правители меняются, а подданные не знают, как избежать пеньковой веревки.

— Ведите меня куда хотите, — ответил Иржик. — Я стоял перед султанами и великими визирями. И с вашим кардиналом как-нибудь договорюсь.

От радости, что хлопоты так счастливо разрешились, они, потирая руки, переговаривались на бургундском и арманьякском наречии, похваляясь собственной сообразительностью.

Стражники, которые поутру привели Иржика в Париж, не решились отвести его в Бастилию, потому что он бранил их, как подобает истинному дворянину, да еще на языке, которого они не понимали. А потому они привели его в трактир «У пронзенного стрелой сердца», расположенный на улице Фероньер, как раз на том месте, где в свое время убили короля Генриха IV, когда он в карете ехал в Арсенал на встречу со своим министром Сюлли {153} 153 Сюлли Максимильен, герцог де Бетюн, барон де Рони (1560—1641) — французский политик и полководец, в 1596—1611 гг. — министр финансов. . Дом был небольшой, с узкими окнами и низенькими дверями. В лавке напротив торговали ливерными и кровяными колбасами, а также печеными курами, ароматы которых вмиг развеяли весь гнев Иржика, особенно когда начальник стражи объявил, что Иржик будет проживать тут вплоть до нового распоряжения. Коня поставят в конюшню. Выходить из трактира запрещается. Караулить его будут днем и ночью.

Трактирщик учтиво кланялся иноземному дворянину, объяснявшемуся по-французски. Постель была широкой и чистой, зала уютной и прохладной, и Иржик тут же велел принести сначала цыплят, а потом колбасы из рубленой свинины с ливером и кувшин вина. Стражника, который слонялся по трактиру, он тоже пригласил к столу, потом подсел и хозяин, и пошел пир, каких в этом трактире в столь ранний час давно уже не бывало. Однако когда после завтрака Иржи захотел выйти из-за стола и поглядеть в окно, что делается на улице, перепуганный стражник бросился закрывать окно, боясь, как бы узник не сбежал.

Тот посмеялся и отправился спать, заметив, что при таких обстоятельствах нет ничего лучше сна. Стражник расположился на скамейке у дверей его комнатушки.

Иржик проспал до вечера и продолжал бы спать всю ночь, если бы стражник не постучал в дверь, чтобы спросить, нет ли у месье каких-нибудь просьб. Месье пожелал ужин, и непременно наверх в комнату, потому что ему неохота была одеваться. Он опять пригласил своего стражника разделить трапезу, а потом они играли при свече сначала в ланскенет, а потом в ломбер. Но ломбер оказался для стражника чересчур сложным, и они снова перешли на ланскенет. Так продолжалось целых пять дней, и за это время сменилось пять стражников. Все они спрашивали, не желает ли месье позабавиться по женской части, ибо на вид он весьма здоров и бодр, а сами стражники знают в этом квартале немало девиц, которые за приличное вознаграждение с удовольствием бы скрасили его одиночество. Но месье неизменно отвечал, что ему довольно хорошего ужина и карт. А для других игр время еще впереди. Те удивлялись, но не настаивали.

На шестой день явился их начальник, капитан городской стражи Сен-Жери, и провозгласил, что месье выпала необыкновенная честь. Сам кардинал желает побеседовать с рыцарем. Король с соколами и сокольничими как раз отбыл охотиться на зайцев, потому что охоту предпочитает собственной жене. Монсеньор кардинал примет гостя в королевском дворце Лувре, ибо свой собственный дворец он еще не достроил.

— По мне соколиная охота куда интересней, — сказал Иржик, — чем беседа с кардиналом!

— Не дай бог кто-нибудь услышит ваши слова! Кардинал не любит шутить, — испугался господин де Сен-Жери. — Он строг, как генерал, и не будь он священнослужителем, наверняка стал бы воином, а вернее, он из воина стал священником, оставшись при этом воином. Он суров еще и потому, что его мучают постоянные боли в руках, ногах, животе и голове, но он превозмогает боль, стискивая зубы. Это великий человек, и вам надлежит поцеловать ему руку.

— Я целую только то место в Библии, до которого дочитываю. И иногда уста женщин, — был ответ Иржика.

Капитан удивился.

Иржик прицепил шпагу:

— Мы едем верхом?

— Нет, в моей карете.

Занавески в карете были опущены, и потому Иржик не видел, что впереди и сзади их экипажа скачет вооруженная стража. Они ненадолго остановились перед чугунной оградой, миновали украшенные бурбонскими лилиями ворота и проследовали сквозь строй мушкетеров, которые, впрочем, не отдали им честь. Два кирасира стояли у застекленных дверей, широко расставив ноги и скрестив алебарды. Следующая лестница была широкая и белоснежная, застеленная посередине красным ковром. Затем снова кирасиры с алебардами, опять высокие двери и длинный коридор, увешанный захваченными в битвах знаменами, и снова кирасиры. Месье де Сен-Жери остановился у белых дверей; двери отворились.

В большой светлой зале стоял один-единственный стол, и за ним в кресле сидел человек в кардинальской шапочке, у него была острая темная бородка, по-военному подстриженные усы и прищуренный взгляд. Он писал на желтой бумаге гусиным пером. На столе лежал ягдташ из красной кожи. Человек поднял голову и отложил перо.

Иржик троекратно поклонился.

— Подойдите ближе, — сказал кардинал и указал костлявой рукой на пустое кресло справа от стола.

Иржик снова поклонился и сел.

— Кто вы? — сухо произнес кардинал.

Иржик начал свой рассказ. Кардинал слушал, прикрыв глаза. Левой рукой он гладил голову черного кота, свернувшегося на подоле красной накидки у его ног. Иржик заметил, что тонкая кожа на виске у кардинала подрагивает и он ежеминутно стискивает зубы и покусывает усы. И все же видом он напоминал сидящую статую. На его груди блестел большой золотой крест на голубой ленте. Время от времени он правой рукой поигрывал этим крестом, будто взвешивая его. Рассказ Иржика он не прервал ни словом. Когда тот закончил, кардинал сказал тихим голосом:

— Вы нарушили эдикт о поединках. Подобное преступление карается во Франции тюрьмой или смертной казнью. Вас, правда, извиняет то, что вы чужестранец и незнакомы с нашими законами. Поэтому я буду милостив к вам. Ибо вы были воином и снова собираетесь на войну, как и я. Но, кроме военного дела, у вас, возможно, есть и другие интересы. Что вы намеревались разведывать во Франции?