Франтишек Кубка - Избранное

Иржик показал бумаги господина ван дер Флита для передачи в Голландию и запечатанные послания Турна господину Камерариусу в Гаагу.

— Депеши венецианского дожа я вручил ранее герцогу Савойскому в Турине.

— Вы состоите на венецианской службе? — спросил кардинал.

— Нет. Дорогу в Гаагу я оплатил из своих средств. — Иржик рассказал, что собирался вступить в венецианское войско, но Венеция только для видимости готовится к войне с императором.

— Кто вам это сказал? — Ришелье поднял худой палец, и глаза его засветились.

— Генерал Турн.

Кардинал хмыкнул:

— Вот видите, вы только что выдали мне секрет Венецианской республики.

— Да, это так, — сказал Иржик и улыбнулся.

— Что вы намереваетесь рассказать в Голландии о французских делах? — спросил кардинал, делая вид, что шутит.

— Я не шпион, ваша светлость.

— Но вы путешествуете под чужим именем!

— Это имя — перевод моего чешского прозвища. Я родился в ячмене.

— Понимаю, — сказал кардинал. — Вы скрывались от шпионов императора.

— Главным образом, в Миланском герцогстве, где полно испанцев.

— Вы гугенот?

— Я того же вероисповедания, что и король Фридрих.

— Мне нравится ваш ответ. Вам повезло, что вы попали во Францию именно сейчас, когда я являюсь советником его величества. Год назад вас просто повесили бы на первом же суку. Вы упомянули имя пфальцграфа Фридриха. Я простил Фридриху Пфальцскому его связь с маршалом Бульонским. И не желаю вспоминать, что совсем недавно он, несмотря на запрет, пробрался в Париж и не явился выразить свое почтение моему королю. Вероятно, он поступил так из трусости. Я не желаю также вспоминать, что его злополучный тесть, Яков английский, просил руки испанской инфанты для своего сына и искал расположения Эскориала. Может быть, я сумею забыть, что фаворит Якова — Бекингем — вел себя при парижском дворе, в Лувре, где вы сейчас находитесь, словно в заведении с девками и покушался на честь французской королевы. Времена как будто изменились. Яков, хвала всевышнему, в могиле, а брат вашей пфальцграфини, которую вы по-прежнему величаете королевой, женат на французской принцессе. Тучи по-иному расположились на небесах. Солнце уже не светит императору. Ему угрожает опасность с востока, севера и запада. Приехав в Голландию, вы найдете там среди пфальцских беженцев людей, исполненных надежды. И надежды их оправданны. Император имеет врагов в лице датчанина и шведа. Грядет новая война, месье, и если вы хотите воевать, то поле боя найдется! Желаю вам удачи! Не потому, что вы того же вероисповедания, как и ваш король без королевства, а потому, что вы хотите сражаться за свое королевство. Я люблю воинов. Вы, наверное, слышали жалобы на меня, что я ограничиваю власть французских сеньоров. Да. Одно право я у них отнимаю, зато даю другое — право сражаться за Францию! Почему я говорю это вам, неведомому мне иностранцу? У меня ведь есть и иные возможности распространять по свету известия о своих намерениях! Я говорю это вам, потому что не желаю беседовать с пфальцскими изгнанниками и их чешскими соратниками через своих послов. Но, поскольку вы не посол по долгу службы, можете сказать каждому, кто захочет узнать, что я укрощу габсбургскую гордыню и буду поддерживать всех, кто поднимет оружие против Габсбургов, хотя бы и турок! Я сказал, что вам повезло, ибо верю, что вы не шпион. Поэтому письма, которые вы везете пфальцскому интригану Камерариусу и, возможно, кому-то еще, не будут вскрыты. Расскажите ему, а также господам из голландских Генеральных Штатов, венецианскому послу в Гааге, своей умной королеве, а может, и бастарду Мансфельду, что прошли времена, когда Франций было столько, сколько было во Франции герцогов, графов, баронов, епископов и городов, и что твердой рукой я утверждаю одну Францию — единую и неделимую. И эта Франция не потерпит возле себя ни испанских, ни венских Габсбургов и растопчет их!

Кардинал сжал кулаки, широко открыл глаза и тяжело задышал. Трясла ли его лихорадка или давали себя знать старые недуги? Этого Иржик не знал. Он сидел, уставившись взглядом в пол. Помолчав, кардинал снова заговорил:

— Вы еще здесь? Можете отправляться куда угодно. Вы свободны, месье. Я дам вам экипаж и провожатых до Булони. Там вы сможете нанять голландскую галеру. И передайте, прошу вас, своему королю, что лично мне он весьма противен, ибо у него заячье сердце. А своей королеве передайте, что она могла бы стать императрицей, если бы вместо Камерариуса ее канцлером был Ришелье.

Он наконец рассмеялся, но смех этот был почти безумен.

Тут Иржик вспомнил, что господин Эсташ в Лионе говорил ему о Ришелье:

— Его мать была помешанной, а брат временами утверждал, что он — бог-отец.

Иржик встал и попятился к выходу из залы, кланяясь кардиналу, снова взявшему в руки перо. Внезапно он услышал его голос:

— Это он?

Иржи обернулся. За его спиной стоял молодой человек в мундире королевской гвардии. Ришелье встал из-за стола.

— Чтобы вам было понятно, месье, мы следили за вами от самого Шамбери до Парижа. Нам известно, где вы спали и с кем говорили, куда ходили и ездили. Мы приняли вас за испанского шпиона, который одновременно с вами направлялся из Савойи вдоль Роны на север. Мы следили за вами обоими, и в конце концов мои люди вас спутали. Постарайтесь как можно быстрее оказаться за пределами Франции! Будьте здоровы!

За дверями его поджидал господин де Сен-Жери.

— Можете оставить меня, — сказал ему Иржик. — Я хочу осмотреть Париж.

— Сожалею, месье, но у меня приказ препроводить вас к границе еще сегодня!

Иржик сел в карету.

Занавески оставались опущенными.

После обеда он выехал в сопровождении пяти всадников из Парижа на запад в другом экипаже, но также с занавешенными окнами. Возле него расположился месье де Сен-Жери, старавшийся быть вежливым. Конь Иржика бежал за каретой на длинном поводу. Иржик так и не увидел ни строящегося дворца кардинала, ни Бастилии, ни собора Нотр-Дам на островке, ни часовни Людовика IX. Не повидал он также недостроенного Тюильри и древних ворот святого Мартина и святого Дени. Не купил духов и кружев в лавках у ратуши и не полюбовался на прекрасных парижанок, гуляющих под платанами на берегу Сены. Не довелось ему увидеть мощные стены с круглыми башнями, окруженные зловонным рвом, и пройтись по новым гранитным мостовым на площадях и широких улицах. Так и не побывал он ни в одном из многочисленных соборов и монастырей на южном берегу Сены и не перешел реку по Новому мосту. Он только слышал веселый шум города: цоканье копыт, шаги прохожих, крики торговцев и смех женщин. Он только чувствовал запах бойни, аромат свежей зелени и душистой пудры. Он вдруг возмутился, что из него сделали слепца, и попытался отдернуть занавеску, но месье де Сен-Жери не побоялся оказаться невежливым. Иржик махнул рукой, утешив себя тем, что бессмысленно разговаривать с безумцами, особенно если ими правит безумец с холодным рассудком. Он вытянул ноги и заставил себя заснуть.