Борис Камов - Мальчишка-командир

К лесничеству оперативный отряд Голикова подобрался к шести вечера. Поначалу было намерение дождаться темноты и тогда ударить по банде, но в темноте и атакующим трудней. Будь то деревня — другое дело. А здесь — лес. Пусть не очень густой, с широкими просеками, а все-таки... И потом, в лесу раньше темнеет.

Голиков подозвал к себе командира конной разведки Федора Чистихина. Они вместе подсчитали, сколько понадобится времени, чтобы окружить лесничество. Операция должна была начаться через пятьдесят минут. Голиков попросил:

— Обход делайте как можно скрытнее, иначе Коробов уйдет, не приняв боя.

Те пятьдесят минут, которые Голиков отвел для занятия исходных рубежей, текли медленно и напряженно. Это была первая большая операция, в которой он участвовал, вступив в командование 58-м полком. И сегодня должно было решиться, примут ли его как боевого командира бойцы; примут ли остальные командиры; наконец, примет ли Бычков, который с чужих пока что слов говорил: «Голиков молод по возрасту, но зрел по опыту».

Положение осложнялось тем, что с этой бандой полк сталкивался и раньше. Но Коробов либо, не приняв боя, прорывался к лесу, либо успевал в короткой стычке ранить несколько наших бойцов, и в 58-м полку Коробова с его шайкой побаивались.

Голиков вынул из кармана большие серебряные часы. Время, которое он отвел на обход, истекало. Двое спешенных разведчиков, возвратясь из лесничества — это было несколько домиков и сараев, — сообщили:

— Там все спокойно. Бандиты что-то варят. Пасутся стреноженные кони. Часовые покуривают. Похоже, никого не ждут. Так что самое время.

«Это хорошо, что там кони, — подумал Голиков. — Можно будет ближе подобраться».

Он снова взглянул на часы со светящимися стрелками. Прислушался — тихо. И кивнул Чистихину, чтобы тот начинал. Говорили, это был отчаянный парень. Если требовалось что узнать, или скрытно подобраться к бывшему помещичьему имению, где располагались бандиты, или совершить неожиданный налет, чтобы выявить силы противника, командир разведчиков всегда умел найти заброшенную дорогу или тропинку через овраг или отыскивал брод и шел через речку...

Теперь, когда отряд беззвучно тронулся и бойцы озабоченно замкнулись, Голиков волновался больше всех — и по той причине, что в бою легче действовать самому, чем наблюдать за другими, а главную роль сегодня он отводил разведчикам; и по той, что он вполне допускал: Чистихин может оплошать или его ранят, и тогда волей-неволей придется взять командование на себя.

Голиков не представлял, как в минуту боя к нему отнесутся разведчики, которые привыкли подчиняться только своему лихому командиру. Тем более, когда люди остаются с глазу на глаз с опасностью, начинают действовать свои законы. И Голиков дал себе слово без крайней нужды не вмешиваться.

Кончился реденький лесок. Дальше вела прямая дорога. Голиков придержал коня, ожидая, когда подъедут остальные.

Чистихин спросил шепотом:

— Начнем, что ли?

Голиков ответил:

— Начинайте.

Чистихин шепнул:

— Приготовить бомбы.

Его приказ шелестнул по рядам вмиг повеселевших всадников. Негромко щелкнули вставляемые запалы, и конники тронулись с места. Отряд был разделен на три части. С Голиковым и Чистихиным двигалась полусотня разведчиков, которым отводилась главная задача.

Узкая лесная дорога скоро кончилась. Открылась большая поляна с постройками. У телег, у скирд жевали сено и свежескошенную траву кони. Бандиты не отпускали их пастись, чтобы в любую минуту они были под рукой. Одно было плохо: двое дозорных, посланных вперед Чистихиным, не обнаружили часовых. Или их не было вовсе? Или они искусно прятались? Это беспокоило Голикова. И не зря: с крыши сеновала ударили выстрелы.

Чистихин по-разбойничьи пронзительно свистнул и, дав шпоры коню, ринулся вперед. За ним — остальные. Стреляя на ходу, они ворвались в лесничество. До ближайших строений оставалось еще больше ста метров, когда Чистихин швырнул первую гранату: он любил шум и грохот.

«Пусть, — писал Гайдар позднее в «Школе», — пули, выпущенные на скаку, летят мимо цели, пусть бомба брошена в траву и впустую разорвалась... Было бы побольше грома, побольше паники! Пусть покажется ошарашенному врагу, что неисчислимая сила красных ворвалась в деревеньку. Пусть задрожат пальцы, закладывающие обойму, пусть подавится перекошенною лентою наспех выкаченный пулемет...»

Из сараев, сеновалов, изб стали выбегать бандиты. Отстреливаясь, они вскакивали на неоседланных коней, надеясь убраться подобру-поздорову, но с противоположной стороны, а затем слева и справа тоже донеслись выстрелы и гранатный грохот. Это вступили в бой еще две группы сводного отряда. Раздались истошные крики: «Окружили!.. Красные окружили!»

Сам Голиков не стрелял и не кидал гранат. Он вбирал в себя картину суматошного боя, догадываясь, что впереди предстоит еще немало подобных столкновений, и надеясь вечером, когда останется один, все по деталям разобрать и обдумать.

Результаты боя были такими: бандиты оставили шесть убитых. А раненых — сколько? — увезли с собой. Отряд захватил три лошади, шесть сабель, двадцать пять винтовок, две тысячи патронов. С нашей стороны потерь не было. И еще — Голиков был доволен, что не лез очертя голову, не рвался подменить Федора Чистихина, который, как умел, выполнил поставленную задачу. С этим Аркадий Петрович и вернулся в Моршанск.

Но дня через два, когда восторженные впечатления улеглись, Аркадию Петровичу стали приходить совсем иные мысли.

«Что же получается? — думал он. — Сначала работала войсковая разведка. Потом я послал свою, и она произвела разведку боем. Затем мы собрали сводный отряд и отличным образом — я отдаю должное Чистихину — провели операцию, не потеряв ни одного человека. А в итоге уничтожено — считая Меркушева и Чекмарева — всего лишь восемь бандитов. В лесу же их тысячи. Значит, надо провести сотни таких операций, чтобы не осталось ни одного антоновца? Сколько же лет на это уйдет?

Но обожди, — сказал себе Голиков. — Желающих идти к Антонову день ото дня все меньше. Основная часть его войска — люди, загнанные в банду под страхом смерти. Мужику такому антоновские агитаторы говорят: «Ты еще не сделал ни одного выстрела, но дороги домой тебе больше нет. Ты теперь до могилы тамбовский волк». А какой он волк, если он мечтает о доме, о работе на своем наделе? Значит, если увести таких из леса, останутся самые отпетые, которым нечего терять. Но как сделать, чтобы эти подневольные мужики стали сами уходить из леса?»

И он поехал в Тамбов к Тухачевскому.

— Я читал донесение о вашем бое с бандой Коробова, — сказал командующий.

— Коробов потерял всего восемь человек, — сокрушенно ответил Голиков.