Эдвард Резерфорд - Русское

Что до магната Вишневецкого, то к началу июня он собрал по своим обширным имениям внушительное войско в шесть тысяч человек, с которым переправился на западный берег Днепра. Это войско, которым он командовал лично, жгло, грабило и вырезало каждое украинское селение, встречавшееся на пути, окончательно доказав, что украинцам действительно было за что питать отвращение к полякам, и с исключительной надменной глупостью продемонстрировав, что слепая жажда мести и неспособность к мудрому управлению были отличительной чертой Речи Посполитой в XVII веке.

В июле военные действия возобновились. Через несколько месяцев Андрей получил чин есаула.

В пылу боев последовавшей кампании Андрей не забывал разыскивать Анну и Станислава.

То был день, который он запомнил на всю жизнь, ибо он в некотором смысле стал для Андрея первым днем взрослой жизни и последним в череде светлых дней его юности.

Поначалу казалось, все идет как нельзя лучше. Восстание охватило всю Украину. К концу 1648 года половина ее жителей именовала себя казаками. Войско Богдана Хмельницкого снова одержало несколько сокрушительных побед, захватив в боях еще сто пушек и обоз со ста миллионами польских злотых. Казаки триумфально вступили в Киев, где горожане и сам митрополит приветствовали их как освободителей.

Новый король Речи Посполитой пошел на хитрость, подписав договор о дружбе с султаном Оттоманской империи и его вассалами, и некоторое время казалось, что мечта о свободном статусе казаков может стать реальностью.

Несмотря на все эти славные победы, Андрей не мог не замечать, что друг его несчастлив. После того ужасного дня Степан ни разу больше даже не заговаривал с девушками, и Андрей чувствовал: нечто очень важное надломилось в его друге. Степановой вере в себя, его наивной вере в судьбу был нанесен сокрушительный удар.

И хотя он продолжал сражаться бок о бок с братьями-казаками, шли месяцы, и становилось ясно, что и веру в их общее дело он утратил также. Его разочарование стало причиной печального охлаждения их дружбы с Андреем.

Борьба за демократическое казацкое государство сошла на нет, даже не начавшись. На то было две причины. Первая и главная состояла в том, что гетман Хмельницкий оказался неспособен извлечь выгоду из униженного положения Польского государства. И, наблюдая, как потоки крестьян уходят из его войска, чтобы вернуться в свои дома, Андрей понимал причину.

– Мы недостаточно сильны, чтобы сдюжить долгую кампанию без помощи союзников, – отметил он для себя.

Да, с ними были татары. Но, как всех наемников, их интересовала только добыча. К весне они уже соглашались вступать в битву, лишь когда победа была очевидна, а к началу лета вступили в сговор с поляками.

Такая уж роль отведена казакам в истории: они мощная сила в созидании и крушении государств, но их всегда недостаточно для создания собственного государства. Им нужен был покровитель: польский король, крымский хан, турецкий султан, русский царь… Все, что они могли добыть для себя в битвах, – это более выгодные условия своего присоединения. Но какие это были условия, кто знал?

Летом 1649 года казаки заключили соглашение с Речью Посполитой. Выгоды, которые они получали по условиям этого соглашения, по польским меркам были выдающимися. Фактически в тот момент Богдану Хмельницкому и его казакам было обещано государство без государства. Не менее сорока тысяч казаков будут занесены в реестр. Киев и еще два города станут их официальной резиденцией, куда не будет ходу ни иезуитам, ни евреям.

– Ради такого стоило сражаться, – радостно сказал Андрей, но Степан лишь печально помотал головой:

– Нет. Мы пожертвовали всем, а получили ничто. – И поскольку Андрей выглядел искренне удивленным, напомнил ему: – Ни свободы нет, ни равенства. Все привилегии богатым казакам, бедным же и крестьянам – ничего.

Это, конечно, было справедливо, Андрей не мог отрицать. Для таких людей, как гетман Хмельницкий, для него самого и для его отца это была настоящая победа. Но ради чего сражались бедные крестьяне, те, кто пришел в войско Хмельницкого биться за свободу с самодельным оружием в руках? Теперь они вновь вернулись под власть польских магнатов, пылающих жаждой мести. «Кто казак, тот будет вольность казацкую иметь, а кто пашенный крестьянин, тот будет дань обычную отдавать, как и прежде» – так рассудили гетман Хмельницкий и его советники.

Этому немудреному решению гетмана надолго суждено было остаться в людской памяти, ибо оно прозвучало эпитафией свободной Украине и отвратило многих сторонников.

– Не за это я шел сражаться, – мрачно проговорил Степан.

– Большего мы не смогли бы добиться, – отвечал Андрей.

Сказать по правде, сам Андрей получил именно то, о чем мечтал, и не обманывал себя, думая иначе. Какой прок ему был ратовать за освобождение крестьян сейчас, когда он мог позволить себе купить поместье? Да и как это могло бы осуществиться?

– Не бывает полной свободы для всех, все это морок один, – стоял на своем Андрей.

Степан упрямо мотнул головой.

– Не морок, а просто страшит она тебя, – печально отвечал он Андрею.

– Да я просто вижу, что ничего хорошего она не сулит. Кто, скажи на милость, будет защищать нас от врагов? Будет полная свобода – и останемся мы беспомощными. Нам нужна могучая власть, сильная, разве не видишь?

– Я вижу, что предательство ведет за собой только зло, – отвечал Степан.

Прошло лишь несколько дней, как подтвердилась его правота.

Крестьяне, возмущенные предательством, подняли новое восстание, и теперь уже не поляки, а казачий совет постановил направить войско для их усмирения. Получив приказ, Андрей немедленно стал собираться выступать. В ту самую минуту он понял: его дружбе со Степаном пришел конец. И, даже несмотря на это, был слегка удивлен, найдя его уже полностью готовым к отъезду. Хотя Степан едва ответил на его приветствие, Андрей понял: друг ждал его. Конь его стоял оседланный, на другом были навьючены скудные пожитки, и еще одного, запасного, Андрей заметил неподалеку.

– Так ты уже слышал приказ?

– Слышал.

– Уезжаешь?

– Конечно. Не хочу принимать в этом участие.

Андрей вздохнул. Переубеждать его не было резона.

– Вернешься на Дон?

– Возможно.

Андрей огляделся в недоумении:

– А где же польские кони? И все твое добро?

– Роздал.

– Как так – роздал? Кому?

– Кое-кому из крестьян, они нуждались больше.

Это прозвучало как упрек, но Андрей и не подумал оправдываться, равно как и не чувствовал он себя оскорбленным: Степан волен думать по-своему, он – по-своему.

– Но ты оставил хоть что-нибудь себе? Ты ведь собирался купить имение, вернувшись на Дон…