Эдвард Резерфорд - Русское

Николай, желая предотвратить кровопролитие, приказал окружить взбунтовавшихся военных; однако в сумерках, когда оказалось, что они не дрогнули и не тронулись с места, по ним дали несколько залпов картечью, убив несколько десятков восставших. После этого все было кончено. Вскоре восстание, подготавливаемое Пестелем на юге, было задушено в зародыше. Официально к смертной казни приговорили лишь пятерых предводителей тайного общества.

Так завершилось восстание декабристов – аристократическое, дилетантское, несколько нелепое. Однако, невзирая на свое героическое безумство или, возможно, именно из-за него, они, подобно христианским мученикам древности, сделались источником вдохновения для последующих поколений революционеров.

Нового императора Николая восстание декабристов глубоко потрясло. Он был простым человеком и полагал, что главное в жизни – служить Отечеству. По его мнению, так понимали свой долг и русские дворяне. Но как же, по какой причине они могли забыть о своих священных обязанностях и обмануть его доверие? Он повелел напечатать их показания, сделанные во время следствия, и издать отдельной книгой, которая отныне не покидала его письменного стола и к которой не раз обращался. Это было собрание свидетельств, что Россия нуждается в законах, свободе и конституции. Однако сначала надобно было насаждать порядок.

Начиналось лето, и Татьяна ощущала умиротворение и покой, ибо внезапно безмолвие и грусть, царившие в усадьбе, отступили, а дом наполнился звуками счастливых голосов. В ожидании летних месяцев ей казалось, что отныне безмятежность и блаженство пребудут с ними навсегда. «Мои дети вернулись домой», – улыбаясь, думала она.

После смерти Александра Боброва прошло полтора года, она часто чувствовала себя одинокой, а компанию ей составлял один Илья, лишь изредка отлучавшийся по делам в свое рязанское имение. За это время их семью постигли еще две трагические утраты. Год тому назад Ольга потеряла своего красавца-мужа, убитого в бою в Закавказье, – он оставил ее беременной и с младенцем на руках. Слава богу, по крайней мере, они ни в чем не будут нуждаться, ведь смоленское имение приносило недурной доход. А потом, в конце прошлого лета, бедный Алексей лишился жены: она умерла во время эпидемии холеры, как раз когда он готовился выступить в поход со своим полком; и однажды зимним утром в Боброве появились сани, а в них маленький, замерзший и несчастный пятилетний сын Алексея Михаил, заботы о котором предстояло взять на себя бабушке. «Только до тех пор, пока Алексей не женится снова», – объявила она Илье.

К своим новым обязанностям Татьяна отнеслась философски. Старую Арину вновь определили в няньки, а в помощницы ей назначили ее племянницу Аришу. Маленький Миша сделался внешне точной копией своего отца, только был он мягкий, незлобивый и благодушный. Среди деревенских крепостных Арина нашла мальчика, ровесника Миши, который стал его товарищем по играм: вскоре они уже были неразлучны, и, глядя на их детские забавы, Арина уверенно произнесла: «Ничего, выправится».

А потом, весной, пришли добрые вести. Ольга со своими детьми собиралась провести у матери лето. Спустя неделю Татьяна получила письмо от Алексея. Этой осенью ожидалась очередная турецкая кампания. Однако ему удалось добиться трехмесячного отпуска, и он тоже собирался приехать к родным на лето, «намереваясь провести эти месяцы с тобой и с сыном», – объявлял он в письме.

«Выходит, забот у нас будет невпроворот», – весело заметила Татьяна в разговоре с няней.

В самом деле, из всех ее детей только Сергея не будет с нею. «А это, – невольно призналась самой себе Татьяна, – быть может, и к лучшему».

Поначалу Ольга не ощущала опасности. Разумеется, она никому не желала зла.

Как рада была она вернуться в простой зеленый дом с белыми окошками, глядеть на речной берег за песчаным склоном, поросший благоухающими соснами! Этот чудесный вид словно бы говорил о возвращении к семье, в детство. А как приятно было видеть своих девочек под присмотром двух Арин. У старой няни осталось всего три зуба, а ее милое, круглое лицо украшало теперь подобие реденькой бороды, но ее племянница, Арина-меньшая, как все ее называли, хорошенькая веселая шестнадцатилетняя девица, быстро училась всему у тетки. Ольга наслаждалась, сидя на веранде вместе с ними и с маленьким Мишей и слушая чудесные сказки старой Арины.

Боль от потери мужа, какой бы острой они ни казалась, постепенно проходила, и безмолвным, бескрайним русским летом она чувствовала, что медленно исцеляется.

Действительно, в доме этим летом царила атмосфера особенной доброты и нежности. Алексей тоже пережил горе, и утрата как-то смягчила его. «Я всегда полагал, – признался он сестре, – что, если меня убьют – а возможно, это случится осенью, если начнется война с турками, – о Мише по крайней мере позаботится его мать. А сейчас я оставляю его сиротой». И хотя он старался этого не показывать, Ольга знала, что брат дорожит каждым днем, проведенным с сыном.

Может быть, в их узком кругу слишком редко звучал смех. Часто, сидя со старой Ариной, она вспоминала Сергея и его заразительную веселость. Обычно он писал ей регулярно, но вот уже несколько недель она не получала от него вестей и тщетно гадала, что же могло его отвлечь, чем он занят. Однако вместе с тем она благодарила судьбу за то, что Сергея сейчас с ними не было.

Ровно полтора года тому назад, на похоронах отца, отношения между Сергеем и Алексеем, и всегда-то натянутые, чуть было не окончились разрывом. Прошло всего два месяца со времени неудавшегося государственного переворота, предпринятого декабристами. А когда вся семья, облаченная в траур, собралась в гостиной, Алексей мрачно заметил, что благодарит Господа за то, что с заговорщиками столь быстро и легко удалось покончить. Ольга не понимала, почему Сергей не мог промолчать, однако он бодро ответил: «Я ведь знал нескольких из них. Если бы они только посвятили меня в свои планы, я бы немедля к ним присоединился». А потом едва ли не с грустью добавил: «Уж и в толк не возьму, почему они скрыли от меня свои намерения».

Хотя все это происходило на поминках, Ольга с трудом удержалась от смеха. Она вполне отдавала себе отчет в том, почему заговорщики не сочли нужным посвятить в свои планы ее несдержанного брата.

Однако Алексея его слова как громом поразили. И без того смертельно бледный, он побелел от гнева. Помолчав секунду, произнес едва слышно, но, если бы он заговорил чуть громче, то стало бы понятно, что голос его дрожит: «Уж и не знаю, Сергей, что ты здесь делаешь. И сожалею о том, что тебя сюда пригласили». После этого братья более не разговаривали.