София Волгина - Екатерина Великая. Греческий прожект

Три месяца назад, в конце апреля Суворов одновременно с генералом Михаилом Кутузовым получили назначение отправиться в Кишинев. Выехав из Петербурга, вскоре они предстали перед генерал-аншефом князем Репниным. Кутузов принял командование над Бугским егерским корпусом. Ознакомив генерала Суворова с планом предстоящей кампании, князь Репнин сообщил, что в текущем году боевые действия станут вестись в Бессарабии, а на Валахию никаких видов нет. Посему, Суворову было приказано отвести Вторую дивизию от города Бырлада за реку Васлуй.

Война с турками продолжалась. Наступило жаркое, палящее лето. Кишинев и прилегающие селения, сплошь были утоплены под старыми лиственными деревьям, кои давали приятную тень, располагающую к отдыху, приятным беседам, чему и предавался со своим окружением князь Николай Васильевич Репнин, исполнявший в отсутствие князя Потемкина должность главнокомандующего. Но война не давала покоя, где-то рядом находился враг, готовый неожиданно напасть. Суворову был дан семитысячный отряд для прикрытия левого берега реки Прут и поддержки в случае необходимости союзных войск. Прибыв в самый зной в Бырлад, генерал-аншеф сразу посетил, стоящий неподалеку, союзный австрийский корпус, под командой принца Фридриха Иосия Кобурга, человека храброго и прямого, чем он весьма пришелся по душе Александру Васильевичу. Вследствие медленного продвижения русской армии, турецкие войска в тридцать тысяч человек, под командованием Османа-паши, знавшего, что с австрийцами легче воевать, в отместку за русские победы, двинулись к Аджуду, дабы раздавить союзные им войска.

Получив сообщение о надвигающемся враге, командующий австрийской дивизией, принц Фридрих Кобургский, обратился за помощью к Суворову, направив к нему генерал-адъютанта с запиской: «Спасите нас». Ответ Сворова был краток: «Иду». Суворов, не терпевший отступления, решил не выполнять приказа Главнокомандующего Николая Репнина. Напротив, выполняя наказ князя Потемкина-Таврического «не терпеть впереди себя неприятельских скопищ», теплым летним вечером, ровно в середине июля, двинулся на соединение с цесарцами. В его отряд входили три пехотных полка, три полка конных карабинеров, два казачьих полка и пятнадцать орудий. Войска Суворова шли без отдыха сорок верст целые сутки, и он, приведя их к австрийскому отряду, сразу же приказал поесть и ложиться спать. Весь следующий день он велел своим солдатам тоже отдыхать.

Принц еще утром пригласил Суворова к себе, но Александр Васильевич отговаривался разными причинами и на встречу не шел. Кобург сам приехал к Суворову, но дежурный офицер сообщил, что генерал молится и в это время никто не может входить, поелику принцу пришлось удалиться. Во второй его визит, ему сообщили, что Суворов ужинает и тоже никого не принимает. Когда Кобург пришел в третий раз, ему сказали, что он спит. Австрийский командующий, так и не поняв причину странного поведения генерала, удалился выведенный из себя, понеже вдали уже появились отряды турецких войск. Естественно, он был до крайности удивлен, когда, вдруг, в полночь ему привезли от Суворова записку:

«Войска выступают в два часа ночи тремя колоннами. Русские – в средней колонне. Неприятеля атаковать всеми силами, не занимаясь мелкими поисками ни вправо, ни влево».

Как станет известно принцу позже, Суворов поступил так, опасаясь, что Кобург, к тому же и старший по званию, примет командование на себя, тем паче, что у принца корпус состоял из двенадцати тысяч солдат и офицеров, а русских солдат было всего семь тысяч.

Двадцать первого июля, в три часа утра, еще в темноте, цесарцы форсировали реку Путну, и в четыре часа утра выстроили пехоту в пять каре, расположив их в шахматном порядке, а в третьей линии поставили конницу. Союзники легко сбили с позиций шесть тысяч янычар под командованием сераскира Мустафы-паши. Прогнав их через лес, они вскоре вышли к окраинам города Фокшаны, который, занявши позиции в окопах и за земляными брустверами, собрались оборонять тридцать тысяч турок во главе с Дервиш-Мухаммедом. Однако, дружной атакой, подтаскивая на руках орудия, в результате десятичасового боя, русские и австрийцы наголову разгромили турок, выбив их из окопов. Большая их часть побежала, а меньшинство, соблюдая порядок, отошло в болгарский монастырь Святого Самуила. Кавалерия погналась за бегущими, а пехота австрийцев, тут же окружила монастырь, и, в то же время, артиллерия открыла сильный огонь, продолжавшийся более часа. Лежащие рядом Фокшаны были заняты без выстрела. Турки потеряли до полутора тысяч человек и пятнадцать пушек, союзники – в два раза меньше солдат и офицеров и ни одного орудия. Остатки турок побежали к Бухаресту. Так двадцати четырех тысячная армия союзников разбила пятидесяти тысячную армию янычар!

Суворов настаивал в рапорте Репнину на развитии успеха, но генерал-аншеф категорически приказал ему возвращаться в Бырлад. Скрепя сердце, Суворов выполнил приказ.

После победы при Фокшанах, счастливый последними победами Суворова и цесарского принца Кобурга, Главнокомандующий стянул основную часть русских войск к Бендерам. Светлейший князь Потёмкин замыслил операцию по захвату Хаджибея. Князь Таврический направил сухопутные силы от Очакова при поддержке гребной флотилии под командованием Осипа де Рибаса. Кстати, отправляя его, он совершенно неожиданно поссорился с оным, весьма смуглым красавцем, коротенького роста: Осип едва доходил до могучих плеч Светлейшего. Но быстрый, верткий, необычайно хитроумный и храбрый де Рибас, везде успевал и показывал себя героем. Ссора произошла из-за того, что Потемкин вдруг увидел в лице его внебрачного сына Осипа Сабира (Рибас, естьли читать наоборот), черты императрицы. Он быстро подсчитал, что сие дитя было рождено, когда императрице Екатерине было сорок семь лет. Вполне таковое могло случиться! Можливо, оное дитя и есть причина из-за чего императрица учинила ему отставку? Но отчего же тогда сразу появился Завадовский? Для прикрытия? Потемкин всю ночь ломал себе голову, наутро все высказал чернявому и кудрявому де Рибасу. И как тот не отрицал, утверждая, что та его полюбовница, в действительности, была похожа чем-то на императрицу, все было бесполезно. Григорий Потемкин втемяшил себе в голову, что сие дитя, плод его любви с императрицей и с тех пор крайне недолюбливал смуглого гишпанца вместе с его отпрыском. Однако, захват Хаджибея он поручил все-таки именно де Рибасу, полагаясь на его храбрость и хитроумие. Сам же князь Потемкин повел армию к Каушанам, на случай, естьли Репнину или Суворову понадобится его помощь.

Между тем, двухсот двадцатитысячная турецкая армия под командованием Юсуф-паши паки начала приближаться к Фок-шанам, где стоял австрийский корпус, предварительно послав один отряд на восток от Прута для дезорганизации русских. Отряд сей стал преследоваться армией генерала Репнина. Генерал-аншеф Суворов, выполняя приказ князя Потемкина, двинулся вперед. Четвертого сентября он получил извещение, что великий визирь идет во главе стотысячной армии к реке Рымник, с целью разбить австрийцев. Командующий австрийской армией принц Кобургский попросил у Суворова незамедлительной помощи. Паки, генерал-аншеф двинулся на выручку, пройдя, на сей раз, сто верст за двое с половиной суток, под проливным дождем, из-за которого река Серет вышла из берегов и смыла наведенный австрийцами мост. Ночью полторы тысячи солдат и тысяча согнанных местных жителей с неимоверным трудом восстановили мост, но токмо войска перешли на противоположный берег, мост смыло. Зная обо всех сих препятствиях, Главнокомандующий весьма опасался, что Суворов опоздает к Кобургу, но генерал Суворов успевал всегда! Десятого сентября его войска подошли к австрийскому лагерю, и русский командующий тут же предложил принцу немедленно атаковать турок. Принц Кобургский, без колебаний, согласился. Чтобы рассмотреть расположение противника, Суворов умчался из лагеря, нашел высокое дерево и, несмотря на свой почти шестидесятилетний возраст, залез на него, дабы рассмотреть расположение противника.