Петр Лубенский - Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере

Митинг открыл Шлихтер пламенной речью с осуждением царизма, 9 января потопившего в крови мирную демонстрацию в Петербурге. Здесь же был избран стачечный комитет во главе с большевиком Кржижановским.

Меньшевистский комитет РСДРП отмалчивался…

На следующий день заместитель начальника дорога господин Хижняков принял в общем зале депутатов. Пока они входили и рассаживались, он ходил вдоль стены, заложив руки за спину и глядя себе под ноги. Казалось, что сию минуту он обрушится с упреками и угрозами. Но вот Хижняков остановился, поднял голову — и на лица его сразу же застыла гримаса растерянности: он встретился с такими непреклонными взглядами!

— М-да-с… Так что вы? — Он дрожащей рукой поправил пенсне.

— Мы не намерены долго задерживать ваше внимание, — поднялся Шлихтер. — Конечно, веселого для вас в этом немного, но дайте нам слово чести, что требования, изложенные в воззвании, будут удовлетворены…

— Нет! — воскликнул Хижняков, но тут же спохватился и промолвил деланно мирным тоном: — Нет, господа… поймите меня правильно, я не могу: дождемся возвращения из столицы начальника дорог, а пока…

— Это ловушка! — снова поднялся Александр. — Мы не приступим к работе, пока не будут рассмотрены…

— …и удовлетворены! — выкрикнул Муза.

— Да, и удовлетворены наши требования. Начальник Юго-Западных дорог Немешаев появился на следующий день. Грузный, румяный, пахнущий духами, он даже как-то весело встречал собравшихся забастовщиков. Наконец весьма любезно спросил, обращаясь к комитетчикам:

— С вашего позволения — можно начинать?

Те ответили утвердительно. Многие иронически улыбнулись, предвидя словесные выверты начальника.

— Милые товарищи и сотрудники! — Немешаев, как проповедник, слегка воздел изнеженные розовые ручки. — Больно и тяжело мне услышать об этой вот… о вашей забастовке. И я хочу сказать, — лицо его еще больше зарумянилось, губы оттопырились, — что вы оскорбили меня, выставили в дурном свете мои неустанные о вас заботы. Вы — мои товарищи, вместе с тем вы и мои дети…

Несколько человек в зале не удержались от громкого смеха, но оратор продолжал:

— Пусть даже возникли у вас какие-то недоразумения, разве бы мы их не разрешили мирно и спокойно, без массовой стачки?!

— Так удовлетворите «мирно и спокойно»! — выкрикнул кто-то.

— Господа… то есть товарищи мои, уймитесь! Ваша забастовка, кроме большого вреда дороге, ни к чему ее приведет, а может даже довести до печальных последствий для вас же самих. Я прошу вас разойтись и приступить к работе, избрав новых депутатов, которые могли бы рассмотреть ваши требования с начальниками управлений…

— Хватит крокодиловых слез! — послышалось громкое и властное.

Шлихтер повернулся лицом к людям.

— Вот такими уловками, товарищи, хотят нас разобщить и победить! — заявил он. — Не выйдет!

Вдруг несколько голосов дружно проскандировало, видимо, тут же сложенное:

— Либерал из негодяев — папа Клавдий Немешаев!

Поднялся невообразимый шум.

Немешаев, укоризненно качая головой, попятился к боковой двери и скрылся в ней под насмешливые и сердитые возгласы толпы. Многие держали в руках листовки и размахивали ими.

Через день на имя удрученного, но не сдающегося Немешаева поступила правительственная телеграмма следующего содержания:

«Что у вас происходит? Неужели Юго-Западные железные дороги, имеющие общую репутацию железных дорог организации и порядка, дисциплины, изменяют своим традициям? Я хочу верить, что бывшие мои сотрудники не поддадутся искусу… Сергей Витте».

Папа Клавдий — правда, уже через доверенное лицо — довел до сведения управленцев призыв председателя Совета Министров. Но очень скоро это лицо прибежало оторопелое и пролепетало:

— Ах, лучше бы вы меня к ним не посылали…

12 февраля воспоследовало высочайшее: каждый, кто самовольно оставит работу, будет подвергнут заключению на четыре — восемь месяцев.

— Но кого заточать?! — в кругу нескольких руководящих единомышленников воскликнул Немешаев. — Это же… это же целое сонмище взбесившихся него… — Он запнулся, вспомнив, как зарифмовали слово «негодяев» с его фамилией.

— Шлихтера в первую голову! — не сдержавшись, оборвал начальника старый бухгалтер Писемский. — Да и весь ихний комитет.

— Помилуйте, но я ведь не жандарм…

— Почему же, простите меня, работают… в основном работают на Киево-Полтавской дороге? Это вам прекрасно известно: ее начальник, господин Погорелко, пригласил на собрание полицию.

— Но что вы равняете, — возразил начальник службы движения, — у них не такая махина, как у нас!

— Действительно, господа, — подхватил Немешаев. — Мы обозлим такую массу и вовсе обанкротимся! Я полагаю, в порядке временной меры, мы вынуждены… мы могли бы удовлетворить некоторые пункты этой омерзительной петиции…

14 февраля почти все требования забастовщиков были удовлетворены. На следующий день работы возобновились. А новый начальник Киевского охранного отделения штаб-ротмистр Еремин, барабаня пальцами по столу, читал очередное донесение:

«…Когда требования бастовавших, за незначительным исключением, были выполнены, служащие в присутствии начальника дорог Немешаева устроили Шлихтеру овации, носили его на руках по помещениям управления о возгласами «победа, победа!..».

— Зачинщики должны быть уволены! — сам себе проговорил обычно выдержанный штаб-ротмистр, с трудом удерживаясь от ругательства по адресу верховных властей, не давших все-таки санкции на немедленные аресты, как это было в январе.

Евгения уехала в Петербург. Киевский союз железнодорожников послал ее на Всероссийский железнодорожный съезд. Поездка не вызывала особенных забот: съезд, как объявлялось, должен был пересмотреть устав пенсионных касс. Официальными представителями от Юго-Западных дорог были Скорняков и Городец. Но не все киевские товарищи знали, что в случае удачи большевистской программы съезда их посланцы пришлют конспиративную телеграмму: «Свадьба Нади состоится…» Какого числа? В какой день будет объявлена всероссийская железнодорожная стачка? Как еще готовиться к ней? Уже обращались к Шлихтеру и эсеры, и бундовцы, и украинцы… Когда? Все готово, все бурлит, пожар может вспыхнуть стихийно… День и ночь — встречи, совещания, споры и соглашения… Первый Всероссийский съезд железнодорожников в Москве, где Шлихтера избрали председательствующим… Создание Западного отделения Всероссийского союза железнодорожных служащих и рабочих в Киеве… Здесь же совещание большевистских комитетов Юга и создание Южного бюро и Южно-технического бюро ЦК РСДРП… Серия открытых выступлений на различных банкетах — жестоких словесных сражений с кадетами, меньшевиками, эсерами… Отчаянная борьба с членами меньшевистского Киевского комитета РСДРП, который вообще не признал партийный Третий съезд… Такого накала еще никогда не было!