Петр Лубенский - Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере
- Название:Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Политиздат
- Год:1980
- Город:Москва
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Петр Лубенский - Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере краткое содержание
Авторы повести «Главная удача жизни» — жители небольшого украинского города Лубны, где началась жизнь соратника В.И.Ленина, члена КПСС с 1891 года, выдающегося партийного и государственного деятеля и ученого Александра Григорьевича Шлихтера. Главной удачей своей жизни он считал то, что с юношеских лет стал на путь революционной борьбы и не сошел с него до конца.
Публикуемая повесть рассказывает об участии А. Шлихтера в революции 1905 года.
Главная удача жизни. Повесть об Александре Шлихтере - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Под ноги подкатился возок — платформа на маленьких колесах. Александр, натянув рукавицы, взялся за грязную бечеву. «Монах», взмахнув руками, зацепил крючьями труп девушки и швырнул его как-то особенно бессердечно прямо на возок.
— Погоняй! — гикнул он и толкнул студента в спину. Александр выкатил труп из барака и, заметив, что кто-то тянет такую же платформу, заторопился вслед. В огромной яме рядами лежали тела, и дезинфекторы посыпали их негашеной известью.
— Клади ровней! — рявкнул дезинфектор. — Да не так, эх, ты… По ранжиру надо! — И, подцепив совковой лопатой труп, ловко уложил его в плотный ряд.
И так целый день, пока обессилевшее солнце не скатилось за холерный барак.
Начальник медицинского отряда полтавчанин социал-демократ Маньковский вечером заглянул к ним в выморочную хату, осиротевшую после внезапно умершего владельца. Пахло карболкой после дезинфекции. Александр и Евгения сидели за выскобленным добела столом при свете коптящей керосиновой лампы. Вид у них был, как у пассажиров после третьего звонка, когда один отъезжает, а другой остается на платформе.
— Сашко!
— Женюточка!
— Боевое крещение приняли успешно! — сказал Маньковский звонким голосом сельского запевалы. — Молодцы. Смелости у вас хватает. А осторожности не очень. Евгения глотает лекарства, чтобы доказать больному, что это не отрава. Это не совсем то, что нам нужно.
— А что делать, если они нам не верят! — покраснела до корней волос Евгения.
— Да, для них вы не авторитет. Вы же не староста, не поп и не воинский начальник. Надо к душе мужика находить свой подход, особый. Может, вам это уже удалось, Александр Григорьевич?
— Отнюдь, — ответил Шлихтер. — Я сегодня возил трупы, обливал известью, закапывал и думал о бренности человеческого существования. Какой-то вибрион, незаметная невооруженным глазом запятая — и рубит под корень таких здоровяков, а мы, со своим интеллектом, гуманизмом и рефлексиями, стоим с бесполезными лекарствами в руках и, извините, хлопаем глазами.
— Первое впечатление обычно бывает ошеломляющим, — сказал врач с мягкой, теряющейся в усах, улыбкой. — Правительство тщательно скрывает перед просвещенным Западом размеры постигшего нас несчастья. Холера скосила уже до полумиллиона человек. Как же признаться, что в России голод и мор, когда помещики и купцы-живоглоты в прошлом году вывезли триста миллионов пудов пшеницы и сахар по бросовым ценам для откорма заграничных свиней!
— Ужас! — не удержалась Евгения.
— Царское правительство никогда не заботилось о народном здравии и сейчас пытается бороться с эпидемией только поповскими молитвами да крестными ходами. Нам чинят всяческие препятствия. Да и официально рекомендуемые для борьбы с холерой меры анекдотические по своей дикости. Так, предписывается… — Он вынул из кармана измятую листовку: — «Пожечь тело больного метлой из крапивы». При головной боли: «Прикладывать к вискам бураки и соленые огурцы». А если болезнь усилилась, «класть хрен на весь живот и держать его до тех пор, пока больной может выдержать его».
— И помогает? — спросил Шлихтер.
— А черт его знает! Наше счастье, что честные люди, рискуя своей жизнью, включились в борьбу с эпидемией. Это наша победа, победа разума, а по существу, — капля в море! Спасибо вот и вам за то, что приехали: будем вместе тащить этот непомерно тяжелый крест.
— Вы правы, доктор, — сказал Шлихтер. — Но мы намерены использовать легальную работу для нелегальной пропаганды. Пусть она не сразу даст всходы. Но зерна должны быть посеяны даже в самые темные души.
— Сашко надеется также, что ему удастся собрать материал для исследования по крестьянскому вопросу. Аграрный вопрос — это его конек! — добавила Евгения.
— Дерзновенная молодость! Готов помочь вам, — сказал Маньковский, продолжая изучающе рассматривать молодых людей. — Но должен предупредить… Не огорчайтесь, пожалуйста, если ваши планы рассыплются, как карточные домики. Жизнь нас не очень балует.
— Поберегли бы вы себя, доктор, — сказал Шлихтер. — Верю, что холера вас не возьмет, но ведь сердце может не выдержать такой нагрузки.
— Вы, к сожалению, правы. У меня и сейчас перед глазами все движется, пятнами какими-то, как в тумане, — проговорил тот слабым голосом. — Пришел-то я предупредить вас, черти вы драповые: не пейте сырой воды! — Он лег, вернее, рухнул на стоящий у стены топчан и сразу же захрапел, со свистом, торопливо, будто боясь, что его разбудят и не дадут выспаться.
— Веселенького мало, — покачал головой Шлихтер. — Придется заменить его в бараке, — и, обуваясь в юфтовые сапоги, добавил: — У холеры отдыха нет!
— Сашко! — испуганно воскликнула Евгения,
— Ты что-то хотела сказать? — поднял брови муж, напяливая капюшон.
— Нет, нет… Я просто так… Делай что хочешь. Бог с тобою.
— Хорошо было нашим предкам, — засмеялся Александр, — перекрестился, и вся нечистая сила пропадала. А ныне черт что-то не очень боится заклинаний. Веселенького мало. — И он ушел.
Евгения припала к окну. В синих сумерках мелькнула темная фигура и слилась с бесформенным фоном…
Утром, когда после хлопотного ночного дежурства, еле держась на ногах, Александр ввалился в хату, он чуть не шарахнулся обратно. Ни Маньковского, ни жены не было. На широкой лавке, удобно устроившись, сидел здоровый, краснолицый пожилой, но сохранивший строевую выправку урядник.
«Арест? — мелькнуло в мозгу. — Обыск?»
Но урядник при виде вошедшего вскочил и осклабился.
— Александр Григорьевич? — воскликнул радостно, растопырив руки, будто собираясь обниматься.
— Я, — ответил Шлихтер, стараясь оценить обстановку.
— Как здоровьице? — В голосе урядника звучат какие-то странные, неуместные нотки искреннего сочувствия.
— Не жалуюсь, — Шлихтер изучил уже и оттопыренные уши, поросшие мелкими волосиками, и всего-то в две морщины лобик урядника.
— А то уж очень оно на этот счет беспокоится, — хмыкнул страж.
— Кто «оно»?
— Начальство, благодетели наши. Спят и во сне видят, как бы с вами чего не случилось-получилось.
— Помилуйте, да что со мной может случиться? — начал улыбаться Шлихтер.
— Народ озверел-с, скубентов, тилигенцию, лекарей и прочих евреев бьют смертным боем.
— Дичь какая-то, — пожал плечами Шлихтер. — Значит, вы прибыли, чтобы взять меня под конвой. Арестовать?
— Упаси бог… Охранять, Александр Григорьевич. Оно приказало, чтобы с вашей головки ни одной волосинки не упало. Чтобы занимались вы тем, чем вы занимаетесь. Это ваше дело. Только чтобы я с вас глаз не спускал. Всюду теперь вместе ходить будем.
— А как же насчет холеры?
— Она до нас не касается. Врачи ее распустили, пусть теперь и утишают. А вам если нужно, только крикните: Иван Жила, стань передо мной, как лист перед травой! И я тут как тут буду. Как в сказке!
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: