Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Игнат остановился:

— Расценки-то остались прежними?

— Ага! — подхватил Соколов. — Получилось: меньше рабочих часов — меньше и в кармане. Но самое главное — дирекция завода, потирая ладошки, — пальцем на нас: вот они, смутьяны, большевички, которые вас к разору привели… Понимаешь, какую штуку проклятые с нами сыграли?

- И вы — в кусты?

— Ага, испужались, прямо, знаешь, в штаны от страха… — захохотал Михаил. И серьезно: — Я - по цехам. Так, мол, и так. Давайте от профсоюзной организации создадим комиссию из самых сознательных рабочих, а не из горлопанов и тех, что из-за угла… Создадим комиссию — и в бухгалтерию! Не зря, понимаешь, я в бухгалтерии когда-то начинал рассыльным, И что ж выяснили? За все годы войны выпуск снарядов, мин и другой армейской продукции на нашем заводе вырос чуть ли не в пять раз, а оплата за изготовление всех этих снастей не прибавилась ни на копейку! Куда пошла прибыль, кто ее прикарманил? Ну и началось такое, что пришлось начальству платить рабочим сполна…

Снова, как и утром, обрадованно подумал: вырос Михаил… И тут же возникла мысль, что ровным счетом ничего нельзя сделать одному, если не разбудить, не привести в движение энергию других.

Этот вывод он в первую очередь а старался донести до сознания людей, выступая перед ними с докладами, встречаясь на собраниях. Вывод этот был самым главным в работе всей партии, в деятельности ее ответственных организаторов и пропагандистов.

Об этом и Ленин писал сразу же после Апрельской Всероссийской конференции, обращаясь к самым широким слоям рабочих: «…если вместе с капиталистами вы могли победить в несколько дней, простым взрывом народного возмущения, то для победы против капиталистов и над ними необходимо не только это. Для такой победы, для взятия власти рабочими и беднейшими крестьянами, для удержания ее, для умелого использования ее необходима организация, организация и организация… Работайте над организацией ежедневно и ежечасно, работайте сами, этой работы нельзя передоверить никому. Добивайтесь такой работы, чтобы полное доверие масс к передовым рабочим. складывалось постепенно, прочно, неразрушимо. Вот основное содержание всех решений нашей конференции. Вот главный урок всего хода революции. Вот единственный залог успеха…»

И теперь, разговаривая с Михаилом, Игнат напомнил. ему этот главный урок и удовлетворенно еще раз отметил, что людиновские большевики расширяют и уверенно завоевывают доверие масс, направляя их на решение самых жизненных, самых насущных задач революции. Когда рабочие сплачиваются в конкретной работе, в борьбе за свои права, а не следуют одним лишь словесным призывам, тогда они действительно становятся организованной и непобедимой силой.

Но не только на заводе помогают большевики сплачиваться, наезжают и в окрестные деревни. Сам Михаил побывал уже на станции Куява, откуда недавно в комитет пришло письмо: «При нашей станции — деревенька, а меньшевики грозятся всех мужиков записать в свою партию». Поехал, объяснил, кто — за трудовой народ, а кто — пособник буржуев, хотя и кричит о свободе.

— Стали мужики просить записать их в нашу, большевистскую партию, — сказал Соколов. — Сейчас на комитете решили: объехать все окрестные села, помочь беднякам создать свои большевистские организации.

— Курс на округу — верный, — подтвердил Игнат. — Но, думаю, одними ближними соседями вам не обойтись. На Калугу прицел!

— На губернию? Ну, ты и хватил! — хмыкнул Михаил. И тут же: — А что, скажешь, кишка тонка? Брянск и Бежица повели ведь за собой всю Орловскую губернию, почему мы, людиновцы, так не можем у себя, в Калужской? Только как и с чего начать?

Уже подошли к дому, где помещался комитет. Сели на ступеньки. Игнат стал рассуждать. Орел и Калуга — не пролетарские города. Потому там почти нет большевиков. Исходя из создавшейся ситуации, Орловскую губернскую конференцию РСДРП (б) будут собирать Брянский и Бежицкий комитеты. Начали уже объезд уездов, из Москвы на днях он заедет в Орел. Им же, людиновцам, следует связаться с Калугой и тоже вести дело к тому, чтобы начать сбор губернских партийных сил.

— Чем смогу — помогу сам, — пообещал Игнат. — С Брянского завода, думаю, охотно приедут наши товарищи, если понадобится… Осилим?.. — И — с подмигом: — А может, все-таки махнем на Ломпадь? Прямо сейчас?

Странную особенность подметил за собой Митя — некое раздвоение личности. Ну, раздвоение, наверное, сильно сказано, но недоумение при оценке отдельных событий — это точно.

С самого детства он знал, что именно рабочие люди, такие, как в его родной Бежице, создают все богатства на земле, которыми, увы, владеют другие. И потому всем жаром сердца разделял убежденность Шуры, Михаила Иванова, Шоханова и других бежицких большевиков, которые не уставали на всех собраниях и митингах говорить о том, что только власть рабочих принесет истинную свободу народу.

В обществе старшего брата Митя вообще чувствовал себя уверенно. Достаточно было одного Шуриного слова, одной его реплики, например, в разговоре с отцом, чтобы Митя сразу принял сторону брата.

Но выступал Уханов в зале каменного училища, и сотни людей — рабочих, таких же, как Митя, учащихся — ему аплодировали. И возникало в Митиной голове это самое недоумение: а так ли уж во всем Уханов не прав?

— Мы протягиваем большевикам руку и говорим: давайте прекратим словесные распри и будем дружно, сообща укреплять революционные свободы, завоеванные народом, — обращался к собравшимся Уханов. — Однако большевики, такие же социалисты, как и мы, не видят it нас союзников. В представителях черной, желтой расы они готовы видеть соратников и единомышленников, а в нас, своих кровных согражданах и товарищах по революционной борьбе, они видят злейших врагов. Так кто же распыляет силы революции, кто безнадежно ее предает, растаптывая принцип единства, священный лозунг, провозглашенный Марксом и Энгельсом, «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»?..

Может, действительно что-то есть в этом понятии «русская революционная демократия», и нельзя его сбрасывать со счетов? Но вот же сначала бежацкие, затем брянские большевики решительно отмежевались от меньшевиков и создали свои, самостоятельные партийные организации.

Митя не раз слышал, как Фокин повторял слова Ленина, сказанные на Всероссийской конференции: «Нам говорят: вы себя изолировали, вы наговорили страшных слов о коммунизме, напугали буржуа до родимчика… Пусть!.. Да, мы в меньшинстве. Ну что же! В это время угара шовинизма быть социалистом — быть в меньшинстве, а быть в большинстве — значит быть шовинистом…»

— Значит, не на жизнь, а на смерть? — спрашивал Митя Шуру. — И никаких примирений не может быть?