Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

Печатники просят конфисковать типографии.

Установил контроль над кинематографами…

Ну, пока всего.

Жму руку.

Григорий.

Игнат — Григорию.

7/1 — 1918 г.

Дорогой Гриша!

Поздравляю, Учредительного собрания… у нас нет. Эх, брат, и комедия же была! Похоронили мы парламентаризм и вбили осиновый кол над его прахом.

Небывалый факт: Учредительное собрание, избранное на основе всеобщего и т. д. — распущено, и распущено чрезвычайно легко.

…Здесь лозунг «Вся власть Учредительному собранию» собрал жалкие кучки саботажников, которые быстро были раздавлены.

Учредительное собрание умерло, да здравствуют Советы!

Буржуазный строй издыхает, да здравствует социализм!

Делать здесь нечего. Еду скоро обратно.

Поработаем вместе. Всего лучшего.

Твой Игнат.

Панков — Игнату.

11/1-1918 г.

Здравствуй, Игнат!

…Я еще написал 15 декабря последнюю статью «Управы большевеют», № 80. Но тебе почему не послал, так за неимением, но я постараюсь достать. Ты не знаешь, что с переходом «Брянского рабочего» к меньшевикам газета перестала выходить. Возникла забастовка, типография объявлена под бойкотом, но мы решили создать свой орган печати. Однако за месяц не выпустили ни единого номера… Я уже просил бежицких редакторов занять эту должность, но по решению общего собрания бежицких большевиков они все должны уехать красногвардейцами на юг.

Я послал вчера тебе протоколы съезда. В моем 2-м письме я забыл спросить тебя, как у вас раньше производились выборы на Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов: от всего съезда или от рабочих и солдатских секций? Сейчас прибыло немного солдат, и можно бы свалить эсеров и меньшевиков, да беда в том, что местная публика разъезжается по разным местам и фронтам. Вот почему у них большинство было в 12 человек.

9 января были митинги. Нужно сказать, что 5-го но работали и не торговали, а 9-го рабочие организации даже и забыли про этот день. Мы закрыли кинематограф, по теперь в Союзе металлистов имеется кинематограф в столовой; тогда они дебатировали до 11 часов ночи под 9-е, дать ли столовую под собрание или под танцы с кинематографом. В конце концов решили дать под митинг, в 3 часа его открыл я.

Наш митинг прошел также без оппонентов, хотя анархисты нападали на всех, по все больше, попятно, на патриотов.

Я часа 2 говорил, Кулькову понравилось, но я не удовлетворен. Мне хотелось вспомнить историю борьбы с 1905 года, жаль, не было материала из жизни Петербургского Совета рабочих депутатов и других…

На пашем митинге публика по внешности очень отличается от их меховых шуб, боа и прочего, так было и 5 января.

Я на съезд, кажется, не еду, много дел…

Таиса скоро приедет сюда, если не умерла с голоду, покуда получит теперь деньги, посланные мной 23 декабря…

Жму руку.

Григорий.

Игнат — Григорию. 16/1-1918 г.

Дорогой Гриша!

Я уже писал тебе, что возвращаюсь к вам. В этой мысли я еще больше укрепился. Хорошо в Питере, хотя и голодно. Съезд… колоссальная сила. Да, мы все же побеждаем. Вчера получил резолюцию и твое письмо… Речь Ленина — чудеса политики.

Последние вести — Рада пала, казаки объявили войну Каледину. Австрийский центральный комитет социал-демократической партии подал в отставку, так как рабочие Будапешта не подчинились приказам прекратить стачку.

Ночью Троцкий поехал в Брест.

Саботажники… заискивают и обивают пороги комиссариата. Несмотря на голод (хлеба нет, днями его не вижу, говорят, уже выдают 1/4 фунта, картофель вместо хлеба)… несмотря на это, дисциплина поразительна.

Умирая с голоду, мы побеждаем!

Твой Игнат.

Григорий — Игнату.

16/1-1918 г.

Здравствуй, Игнат!» Сегодня получил твою ободряющую открытку о приезде.

Как я рад!..

К нам обращаются в первую голову: «Что думает правительство в лице местной власти?» Недавно я послал тебе письмо. Теперь же я прошу тебя купить для меня обязательно: 1) «Русская фабрика», Дементьева и 2) «Правила о вознаграждении и пенсиях вольнонаемным мастеровым, рабочим и служащим в Артиллерийских заведениях Военного ведомства с приложением выработанных Особой комиссией Инструкций медицинского освидетельствования». Издано под редакцией Н. М. Лисовского, С. -Петербург, 1908 г., цена 50 коп. Эту книжечку можно достать в министерствах, но надо обязательно. Потом, между прочим, но обязательно захвати новинок книжных, на свой вкус… Твое письмо шло 8 дней. Я послал тебе телеграмму.

Твоя открытка приводит всех нас в веселое настроение, все рады…

Ну, надо кончать… Сейчас надо бежать на собрание Полевого Строительного Управления.

Сейчас, в 2 ч. дня, было собрание солдатских секций. Уже мы можем свалить эсеров и меньшевиков. Но теперь я буду ждать тебя, выберем тебя председателем Совета и исполнительного комитета и разгоним эту банду.

Ну, пока все.

Жму руку петербуржцу.

Твой Григорий.

Всего каких-нибудь два с половиной месяца пepeдышки, и то со стремлением буржуазии и черносотенце» поднять восстания, со стрельбой из-за угла и попыткой покушения на Ленина…

Нет, ни на миг не прекращалась война, объявленная пролетариату черными силами контрреволюции. А теперь, с начала восемнадцатого, эта война вступила в иную, еще более обострившуюся стадию.

Пролетарский Брянск взрывали изнутри, а с запада, всего в одном или двух переходах от пего, разводили пары германские бронепоезда.

Обстановка требовала возвращения Игната домой. Перед отъездом в последний раз заглянул на Театральную — проститься с Петровским и Дзержинским.

К Феликсу Эдмундовичу зашел вместе с Михаилом Ивановым. Председатель ВЧК уже знал от Игната о захвате меньшевиками и правыми эсерами Совета рабочих депутатов в Бежице. И теперь об этом зашла речь.

- Совет надо избавлять от явных и замаскированных врагов рабочего класса, — сказал Дзержинский. — Но борьба с ними может оказаться долгой и упорной.

— А мы ее поторопим, — произнес Иванов. — Бежицкая милиция в наших руках. Потому, если что, самых оголтелых на мушку…

Глубокие глаза Дзержинского, особенно выделявшиеся на осунувшемся, усталом лице, внимательно посмотрели на Михаила.

— Говорите, на мушку? Этого мы как раз не должны допускать! Очистить Совет надо без крови.

— Вот и товарищ Игнат мне это же говорит, — несколько смутился Михаил. — Только очень обидно, товарищ председатель ВЧК: огромный завод и краснобаи им заправляют.

— А вы убедите рабочих, что они — хозяева. Тогда и за винтовки не надо будет браться…

Конец января восемнадцатого года выдался суровым, с морозами злыми, как голодные псы. На улицах в ночные часы все точно повымирало.