Юрий Когинов - Недаром вышел рано. Повесть об Игнатии Фокине

— А что ваши «садовые головы» вам советуют? — смеется Игнат. — К примеру, с чего бы надо начать?

— Вот золотые слова — в самую точку, о которой мы, все рабочие, думаем: начать надо с того, чтобы всех нас, кто сейчас не организован, объединить под руководством ПК. Я, к примеру, работаю на «Сименсе-Шукерте», значит, знаю все о делах на своем заводе; Иван Моисеев — на «Новом Лесснере». Есть и с других заводов. Короче, можем все сведения собрать по районам.

— Вот это нам позарез нужно! У нас связи пока только с Городским, Выборгским и Петроградским райкомами партии. Значит, в следующий раз приходи со сведениями и приводи представителей Нарвского, Невского, Коломенского и всех других районов. Куда приходить — позже узнаешь.

— Конспирация?

— А без нее нельзя, Тарас, сам видишь, какие времена. Уж если не на съедение, то на сидение можно угодить…

Вот тогда собрались на Графской. Ершистый раскричался о качестве листовок, а Фокин тут же:

— Есть предложение технику поручить Тарасу и Ершистому, то есть Моисееву.

Переглянулись:

— А мы-то думали…

— Полагали, что ПК на всем готовеньком?

Дальше — больше. Очередное заседание — в Гражданке, на опушке леса. Представлены партийные ячейки почти всех районов. Короткие сообщения о положении дел, и Фокин с предложением:

— Надо провести довыборы исполнительной комиссии ПК. Если нет возражений, введем Кондратьева и Моисеева…

— Это нас в ПК? А где же настоящее руководство?

— А вы да я, да еще несколько профессиональных подпольщиков, с которыми потом познакомитесь, и есть тот Петербургский комитет, на руководство которого вы рассчитывали. Да, ПК теперь — вы сами. И вот что еще — пора подготовить и провести первую с начала войны общегородскую конференцию. Нашу партийную, большевистскую. Связь с районами установлена. Предлагаю от каждых десяти членов партии — одного делегата конференции. Проведем конференцию летом не теряя времени. Пятьдесят — семьдесят делегатов, ясно, ни в каком помещении не соберешь, чтобы было незаметно, скрытно. Что можно придумать?

— Лиговский народный дом устраивает экскурсии для рабочих. В Петергоф там или еще куда. Вот под видом экскурсии… — предложил Тарас и посмотрел на Игната.

— А что? Отличная затея! Вот и проработайте весь план, а за мною — докладчики…

В тот летний воскресный день, 19 июля 1915 года, перрон Балтийского вокзала был забит дачной публикой, направляющейся в Стрельно, Мартышкино, Петергоф и далее к взморью.

Преимущественно это хлопотливые, сбившиеся с ног мужья, волокущие корзины со снедью, картонные коробки с дамскими нарядами и головными уборами, детские коляски, велосипеды, игрушечных коней на четырех колесиках и прочую утварь, которой всегда захламлены городские квартиры, но без которых дачная жизнь не в жизнь.

Скапливалась в группки и публика совсем не щеголеватая, хотя и одетая в тройки, белые сорочки или манишки, оживленно разговаривающая, она начисто лишенная всяких манер и изысканных обхождений.

То и дело раздавался в этих компаниях смех заразительный и громкий, выдававший энергичные, открытые характеры, простоту и естественность обращений.

К одной из таких группок направился Игнат, к которому тут же потянулись для приветствия руки:

— Товарищ Петр, привет!.. Здорово…

Один даже галантно поклонился и приподнял щепотью пальцев круглый котелок:

— Рад вас приветствовать, Петр… Ээ, запамятовал, как изволите величаться? Прекрасное утро?..

Сцепа оказалась до того комичной, что стоящие рядом не смогли удержать смеха:

— Ну, ни дать ни взять наш заводской счетовод Галочкин! И даешь ты, Ершистый!..

Между тем Ершистый — бежевые брюки и пиджак в крупную клетку, тугой крахмальный воротничок — продолжал как ни в чем не бывало:

— Если с нами в Ораниенбаум — лучшей экскурсии трудно вообразить. Значит, город Петергофского уезда расположен на берегу Финского залива, при речке Каросте. Еще в одна тысяча семьсот четырнадцатом году сподвижник Петра Великого светлейший князь Меншиков построил здесь свой загородный дом, соорудил фонтаны, разбил сад с оранжереями, откуда, собственно, и пошло название будущего города — Ораниенбаум, что означает «апельсиновое дерево»… А еще…

Стоявший рядом с клетчатым — высокий, с черными усами, в черном костюме и серебряной цепочкой от часов, пущенной по жилету — подхватил:

— Следует добавить, что еще здесь существовал зверинец, а позже — морской госпиталь…

Окружающие разразились хохотом, а Игнат прямо-таки схватился за живот:

— Вы меня уморили… Сил нет…

— В чем дело? — гася оживленность на своем лице и быстро глянув по сторонам, осведомился Ершистый. — Пересолили в одежде? Ну, я так и знал — эти крахмальные воротнички… Не привык я к ним, Игнат. Как в хомуте себя чувствую, аж пот прошибает с непривычки.

— Воротнички в порядке. В этом параде ты если не на члена акционерного общества, то на конторщика средней руки вполне тянешь, — подавил смех Игнат. — А вот насчет Рамбова пересолили: как по писаному шпарите! Брокгауз и Эфрон?

— Точно, списали с «Энциклопедического словаря», — признался Тарас — Ездил в публичную библиотеку. Говорят, вся литература об Ораниенбауме на руках, и протянули тогда этого самого Брокгауза… Ну, мы с Ершистым и решили — назубок…

Смех оборвался. Тарас Кондратьев склонился к уху Игната:

— Сбор идет нормально. Прибыли делегаты от каждого района. Таежного вот не вижу.

— Ненашева? Обещал быть заранее и наметить, кто пойдет в дозоры. Так сказать, по сибирскому образцу, — усмехнулся Игнат. И — серьезно: — На всякий случай, если Таежный не явятся — охрана за тобой, Тарас. Продумай, кого и в какие места направить.

— Я до отхода поезда потолкаюсь среди наших. Вроде разговорчики об экскурсии, а сам Таежного погляжу,

— Только на Брокгауза поменьше налегай, — предупредил Ершистый. — В словаре ведь всего полстолбца — будешь талдычить одно и то же, как испорченный граммофон. — И снова взорвался дружный хохот…

Дымок шустрого дачного паровичка относит в сторону. Уже промелькнули домишки Лигова, Сергиева, растеклись по деревянным дебаркадерам навьюченные семейной кладью озабоченные мужья.

Скоро и конечная станция Ораниенбаум, или в просторечии Рамбов, откуда морским офицерам — на кронштадтский пароход, им — в пригородный лесок.

В проходах вагона появляются то Тарас, то Ваня — Ершистый, то Вася Виноградов или еще кто. Громко обмениваются репликами по поводу встречи с ораниенбаумской знаменитой Катальной Горой, созданной по проекту Растрелли, на память называют ее размеры.

Что ж, рабочая молодежь стремится к увеселительным местам, тут и городовые, что иногда прошествуют по вагонам, довольно подкручивают усы: «Вот так бы всем заводским, а то — бунты, стачки…»