Иван Кудинов - Окраина

Есаул насмешливо-ехидно смерил с ног до головы маленькую, тщедушную фигурку Самсонова.

— Силой? У воспитанника Усова? — И еще раз усмехнулся. Усова он знал — тот был физически сильнее, крепче замухрышки Самсонова, и последний, говоря об этом, явно врал. Есаул, презрительно покосившись на него, так и сказал: — Врешь ты все. Да не шибко складно. Отнял… Силой, говоришь?

— Господин есаул…

— Хватит! Скажи лучше, откуда эти бумаги попали к Усову?

— Не могу знать.

— Не можешь знать или не хочешь сказать?

— Так точно… не могу знать.

— Ладно, разберемся. Пошли.

И Самсонов понял, что замять дела не удастся. Кантемиров не из тех, кто покроет воспитанника, простит. Нет, от него милости не дождешься. А это грозило неприятными последствиями, столь неприятными и большими, что трудно было даже представить размеры возможных неприятностей. Ну, и Гаврилке Усову, само собой, достанется на орехи, особенно от брата… «Эх, напрасно я Гаврилку назвал, — запоздало пожалел Самсонов. — Надо было что-нибудь придумать… А чего бы я придумал, когда он, тот есаул, как коршун налетел?.. Теперь держись».

— Господин есаул… — попытался он, однако, еще как-то выкрутиться, спасти положение, но Кантемиров слушать не захотел.

Директора есаул Кантемиров застал в кабинете и, коротко доложив о случившемся, отдал взятые у воспитанников бумаги. Генерал-майор Линден глянул на заглавный лист, поднял вопросительный взгляд на есаула, и лицо его сделалось меловым.

— Давно вы их обнаружили?

— Только что. Невозможно поверить, но прокламация возмутительного содержания. И воспитанники читали ее вслух…

— Так, достукались, господа… — Директор задохнулся от негодования, не договорив, и, низко склонившись над столом, начал читать принесенные есаулом бумаги, хмурясь, все больше мрачнея, сердито покашливая. Есаул стоял неподвижно, глядя на блестевшую лысиной макушку директора. Наконец тот кончил читать, посидел неподвижно, о чем-то думая, потом резко поднялся и подошел к есаулу, глянув на него так, что есаул поежился, ощутив неприятный холодок в груди и где-то под лопатками.

— Откуда это, каким образом в корпус проникло?

— Не могу знать, ваше превосходительство. Но допускаю, что откуда-то извне.

— Извне… А читают воспитанники!

— Так точно. Воспитанники третьего класса…

— Достукались, господа. Долиберальничали… Вы-то сами, есаул, представляете всю серьезность положения?

— Так точно, представляю.

— Ни черта вы не представляете, — зло и устало сказал генерал, вернулся к столу, сел, потер ладонями виски и вдруг сорвался на крик: — Введите же наконец этих ваших карбонариев!..

Есаул Кантемиров круто, на каблуках, повернулся и вылетел опрометью за дверь.

На другой день директор Омского кадетского корпуса генерал-майор Линден передал обнаруженное воззвание председательствующему в Совете Главного управления Западной Сибири генерал-лейтенанту Панову, а тот, не мешкая, распорядился произвести тщательный обыск в квартире есаула Усова, подвергнув последнего немедленному аресту и строжайшему, со всею предусмотрительностью допросу… Донесли о случившемся генерал-губернатору. И вскоре была создана следственная комиссия под председательством члена Совета Главного управления Пелино, в состав которой вошло еще три человека, в том числе жандармский подполковник Рыкачев; последний в следственной комиссии являлся одной из главных фигур…

Выяснилось, что воззвание «Патриотам Сибири», написанное аккуратным, каллиграфическим почерком, находилось в корпусе с вербной субботы, то есть с 27 марта по 21 мая, почти два месяца, и что содержание воззвания было известно семи воспитанникам третьего класса… Пятеро из них тотчас были исключены и отправлены в сибирское казачье войско для прохождения службы — пусть-ка потянут солдатскую лямку! Двое — урядники Усов и Самсонов — арестованы.

Однако подполковник Рыкачев упрямо твердил, внушая членам следственной комиссии:

— Уверяю вас, господа, все это пешки, а главные фигуры пока в засаде. Наша задача — найти их, обнаружить, а уж потом и дальше разматывать ниточку…

Обыск в квартире братьев Усовых подтверждал мнение жандармского подполковника: из множества изъятых книг и бумаг особо ценным показалось письмо Потанина, присланное Федору Усову накануне ареста, и Рыкачев именно это письмо считал ниточкой, потянув за которую можно размотать весь клубок. Письмо это подполковник прочитал в следственной комиссии, придавая значение каждому слову, в каждом слове отыскивая подспудный, тайный смысл, и находил его, этот смысл, говоря твердо:

— Вот вам и отмычка, господа! Послушайте, вы только послушайте, что он пишет, этот Потанин: «К довершению Вашего несчастья, у вас плохи войсковые дела…»

— Какое несчастье он имеет в виду? — спросил председатель комиссии Пелино. Подполковник усмехнулся:

— Кажется, есаул Усов разошелся с женщиной… Но важно, Юрий Викентьевич, не то, а вот это: «У вас плохи войсковые дела».

— Да, да, — согласился Пелино. — Что он под этим разумеет?

— А вот об этом, Юрий Викентьевич, было бы уместнее самого Потанина спросить, — сказал Рыкачев. — Но послушайте, что он пишет дальше: «У нас тоже ничего нет особенного, но, по крайней мере, работа есть. Работаем и этим наслаждаемся. Сделаю Вам подробный отчет о нашей деятельности. Ядринцев дает частные уроки…» — подполковник слегка запнулся на этих словах: Ядринцев? Опять Ядринцев, тот самый Ядринцев, который давал уроки и его сыну? Он, он, конечно, нет сомнения в том, что это именно тот Ядринцев. Однако подполковник, предусмотрительно скрыв этот факт, как ни в чем не бывало продолжал читать дальше: «Ядринцев дает частные уроки, читает даром французский язык семинаристам, собирающимся в университет, и пишет в «Ведомостях», которые, вероятно, читаете. Я два месяца читал лекции в обеих гимназиях по естественным наукам… Колосов устроил школу, которая очень туго подвигается… Школа с хорошим направлением, но возбуждает в некоторых людях шипение. Лично о себе ничего не могу сказать, ибо собственное счастье перестало занимать, жениться и в помине нет… И вам не советую. Теперешнее желание пройдет. Это всегда бывает, что после потери друга хочется скорее завести другого, но потом можно свыкнуться с отсутствием его, как я привык. Пишите и больше и скорее. Я Вам делаю предложение сообщить мне кое-что. Это займет и развлечет Ваш ум. Мне нужно знать, в каком положении находится старая папковская партия и как к ней стоит молодая партия. Хочу писать ряд статеек о Войске в здешних «Ведомостях» — чтоб не ошибиться. Напишите, как находите наши «Ведомости» и есть ли какой толк от того, над чем мы работаем. Готовый к услугам Потанин».