Вольдемар Балязин - Посох пилигрима

Если верить источникам и поздним историкам, то крестоносцы вошли в Иерусалим в три часа дня «в пятницу, в самый день и час крестной смерти Спасителя».

Уставшие воевать, но не расхотевшие наказывать неверных за все содеянное ими, за упрямство в жестоких боях, рыцари дали волю страстям. Резня в городе длилась целую неделю. Семь дней христиане губили мусульман, 75 000 человек загубили, то ли от настоявшейся за время похода злобы, то ли от извечной человеческой слабости, проявляющейся всякий раз, когда зараженный драчливым недугом победитель врывается после долгой борьбы в чужой дом. В чем-то захватившие Иерусалим крестоносцы напоминали первых ворвавшихся со Скандинавии в Европу викингов, норманнов. Ненасытная злоба… прошла через семь дней, и победители словно бы по мановению волшебной палочки резко изменились, вспомнили, зачем они здесь.

И сняли обувь, и обнажили буйные свои головушки, и стали молиться. И в молитве той любовь была к Богу, и слезы младенцев, наконец-то осознавших, кто они и что, и зачем здесь — на Земле. И это были — рыцари. Больше люди, чем воины. Больше дети, чем взрослые. Мечтатели, мечта которых сбылась.

Вскоре победители создали Иерусалимское королевство во главе с герцогом Готфридом, и также скоро все — от рядового воина до короля — поняли, что отстоять завоеванное в тяжелейшем походе будет гораздо сложнее. Мусульмане не смирились с потерей важного во всех отношениях города. Борьба только начиналась.

Уже в августе рыцари выступили навстречу продвигавшейся к Иерусалиму громадной армии мусульман, разгромили ее в битве на Аскалонской равнине, но удержать за собой крепость Аскалон не смогли.

Готфрид и Раймонд Тулузский не поделили ее между собой, и рыцари, удовольствуясь огромной добычей, вернулись в столицу вновь организованного христианского королевства.

1100 год

Относительные удачи Первого крестового похода недальновидным политикам и военным могли показаться многообещающими.

В самом деле, рыцари захватили несколько опорных пунктов, стратегических баз, взяли Иерусалим, стали закрепляться там. Почему бы не расширить плацдармы, почему бы не закрепить успех, не наращивать преимущество? А кому его наращивать? Западно-европейским феодалам, графам, дюкам, королям небольших королевств, ведущим между собой непримиримую жестокую борьбу за каждое поле, за каждый овражек? Разве могли они, эти повелители бесчисленных графств, королевств, княжеств, организовать людей, готовых драться с неверными насмерть, повести их в Азию, как то удалось, скажем, Александру Македонянину? Нет! Конечно же, нет! И это доказали события первых трех лет нового XII века.

1101–1103 годы

Об успехах Первого крестового похода говорилось с кафедр всех западно-европейских церквей. Вести из Иерусалима воздействовали на людей магически. И вновь народ толпами повалил к Константинополю. Остановить его было невоз-можно. Организовать — некому. Организовать по-настоящему, по-македонски, а не возглавить толпу неподготовленных людей на пути… к самоубийству.

Некоторые авторы считают, что в 1106 году в Азию попало около полумиллиона человек! Даже если эта цифра резко завышена, людей все равно нужно было организовать: с момента выхода человека из родного дома до… возвращения пи-лигрима в родные края.

Толпы людей вновь шли по дорогам Европы, грабежом, насилием добывая себе пропитание. Добрались до Византийской империи, уже изрядно пострадавшей от всеобщего пилигримства. Повелитель Константинополя Алексей Комнин, узнав о злодеяниях этих людей, о бедах своих соотечественников, пустил на непрошенных гостей даже не войско отборное, но тигров и львов. Только с отчаяния можно решиться на такой шаг. Только такой шаг мог вразумить голодных пилигримов.

В этот раз шли в Иерусалим не только рыцари и воины, но и целые семьи! И все они погибли в Азии, так и не повидав Гроб Господень, так и не помолившись у Святого для любого христианина Места.

Но это же безумие! Неужели люди, собираясь в неуправляемые толпы, зная трагедию Первого Похода Бедноты, не понимали, что с ними произойдет то же самое? Вот загадка. Вот бы над чем голову поломать знатокам психики, психоло-гии, логики, знатокам «слишком человеческого» в человеке.

Между прочим, самым-то «слишком человеческим» во всех потомках Адамы и Евы является неутолимое желание жить. Оно объясняет очень многие поступки любого грешника. Оно не может объяснить загадку крестовых походов, уникального, надо заметить, явления не только в европейской истории.

1106 год

Готфрид, первый король Иерусалимского королевства, умер. При нем и под его руководством знатные и отличившиеся в боях рыцари, разработали и утвердили законы, так называемые Иерусалимские Асизы, сложили их в храме Гроба Господня. И опять — загадка! Как удалось этим людям удержаться на небольшом клочке земли, окруженном мусульманскими странами? Как удалось рыцарям побеждать бесчисленных своих врагов, не получая из Европы сколько-нибудь значительную помощь? Какие то были великие воины! Какое великое дело они делали для европейского люда!

1118 год

Умер второй король Иерусалимского королевства Балдуин. О том, сколько раз пришлось ему и его верным рыцарям брать в руки меч и сражаться с врагами, можно прочитать в разных книгах, романах, хрониках, но… быстро набирал скорость XII век.

С того момента, когда на Клермонтском Соборе многоголосая толпа крикнула: «Бог того хочет!», прошло около четверти века. Этого вполне достаточно, чтобы оценить все сделанное людьми — соотечественниками, близкими, родными — устремившимися на Восток… Куда? К вечной славе? Или к вечным проклятьям?

Нет, все-таки — к вечной славе. И даже более того.

Уже в первой половине XII века во Франции появились рыцарские романы, в которых авторы прославляли героев крестовых походов и творили новый образ, которого до этого история искусств не знала, хотя, если вспомнить всех наиболее выдающихся героев мировой литературы, то можно сказать, что уже в Гильгамеше, царе шумеров, и в Юдхипггхире, царе пандавов, в Одиссее и в вожде бриттов Артуре, в Хавборе и Рагнаре Кожаные штаны, в других героях дорыцарской эпохи, дорыцарской литературы было много черт, из которых сложился сам образ Рыцаря, Настоящего Рыцаря.

Вот уже 900 лет он волнует миллионы людей. Вот уже 900 лет мастера искусства возвращаются к нему в своих страданиях, в своем творчестве, пытаясь, каждый по-своему, каждый своими средствами разгадать тайну Настоящего Рыцаря, чело-века, который с посохом ли пилигрима, с мечом ли в руках шел к Гробу Господню, шел, понимая, что идет на верную гибель.

Каким он был, каким он должен быть — этот неистовый воин, упрямый путник? Кто-нибудь знает? Вряд ли. Познанное не может быть предметом искусства. Рыцарь — еще не познан. Его образ еще волнует души творцов и души тех, кто любит разгадывать тайны.