Дэвид Гилман - Бог войны

– Со временем к тебе придут и честь, и слава, но умеряй свои убийства состраданием к тем, кто его заслуживает, Томас. А кто не заслуживает – пусть одно лишь имя твое вселяет ужас в их сердца.

Праздник Богоявления, двенадцать дней спустя после Рождества, отмечал прибытие трех мудрецов – волхвов – с дарами для святого Дитяти. Но именно в этот промозглый день Блэкстоун принес дары отнюдь не доброй воли.

– Смилуйтеся над нами, – изрек крестьянин, на кривляющееся лицо которого Томас смотрел с коня сверху вниз. Осклабившись, тот с хохотом оглянулся на толпу из добрых трех десятков односельчан, вооруженных вилами, секачами и топорами. Они были явно не в настроении угождать одинокому бедному рыцарю в сопровождении всего двух человек. Мёлон и Гайар тревожно озирались.

– Сиречь, вы полагаете, что я должен проявить милосердие к тем, кто зверски убил безоружного человека и вестника короля Англии? – отозвался Блэкстоун.

Крестьянин угрожающе шагнул вперед, приподнимая секач.

– Лучше вам ехать своей дорогой, мерзкий англичанин. Наш заступник Сакет, le poigne de fer, будет огорчен, коли мы прикончим вас сами, но не станет нас распекать, ежели мы оттяпаем вам ногу иль руку.

Несколько человек засмеялись, набираясь отваги с каждой минутой. Прикончить английского гонца было нехитро, но трое вооруженных людей на конях могут и причинить кому-нибудь вред. Не беря пока в руку Волчий меч, Блэкстоун тронул коня вперед шагом. Подрастеряв нахальство, крестьянин чуть попятился.

– Толкуешь о Железном Кулаке. Слыхал я о нем. Говорят, силен как бык и глуп вдвое против того. Я здесь, дабы покарать, а не угрожать.

– Хватило же вам наглости приехать сюда. Проваливайте, покуда мы за вас не взялись! – крикнул мужлан, ободренный остальными, но их отвагу как рукой сняло, когда воздух раннего утра вдруг огласили женские вопли. Мужчины обернулись. Пламя уже охватило три дома, а с опушки огненным ожерельем выступили вооруженные люди с факелами.

– Сегодня я даром милосердия не облечен, – возгласил Блэкстоун, кладя десницу на рукоять меча.

Дома яростно полыхали, а всех мужчин, женщин и чад, не улизнувших из сжимающегося кольца солдат, согнали на вымешенную в слякоть главную улицу. Их заволакивало едким дымом, и их слезы страха и жалости к себе мешались со слезами от дыма. Блэкстоун без труда распознал полдюжины лиходеев, засадивших Уильяма Харнесса в клетку, как свинью, и забивших друга Харнесса до смерти. С перепугу селяне обратились друг против друга, выдав повинных в оскоплении и убийстве юного гонца. Их заставили снять его изувеченный труп, перерезав веревку, и похоронить в такой глубокой могиле, чтобы дикие звери не смогли откопать его останки.

А затем, на глазах у мужчин, обнимавших причитающих женщин, Блэкстоун повесил зачинщиков и предал их дома огню. Деревенскому кузнецу, заклеймившему Уильяма Харнесса, держа за руки за ноги, запечатлели на лбу цветок лилии тем же самым тавром. И когда правосудие свершилось, каждый мужчина, женщина и ребенок, стоя на коленях в грязи, молили Томаса пощадить их.

– Я еду к побережью разыскивать другие веси, также дурно обошедшиеся с вестниками моего короля, – провозгласил им Блэкстоун. – Больше Сакет вам не защитник. Помните сие. Я сжалился и выказал вам милосердие. Надлежало бы заклеймить всех вас до единого, отправив в лес выживать, как звери, кои вы и суть. Помните же, как я даровал вам жизнь и мое имя.

Томас повел отряд прочь из деревни.

– Навряд ли они приняли вас за переодетую Пречистую Деву. Скорей уж за Смерть с косой, – заметил Мёлон.

– Как бы там ни было, они меня не забудут, – откликнулся Блэкстоун.

– Мы не можем ехать на побережье, мессир Томас, – вступил Гайар, – сии селяне, аки зайцы, помчатся в Шульон, и Сакет будет дышать нам в затылок.

– Разумеется, помчатся. Этого-то я и хочу, – согласился Томас.

– Думаете, мы сможем победить здесь в жарком бою? Они устроят засаду на нас при первой же возможности. И бьюсь об заклад, они превосходят нас числом не меньше трех к одному, – высказал Мёлон вслух общие опасения. Пусть у англичанина прямо-таки бычьи яйца, но это не значит, что его не может завалить стая оголодавших волков.

– К побережью мы не пойдем. Сакет потратит добрую часть недели, разыскивая нас. Мне нужно, чтобы он до поры убрался с нашей дороги. Когда он вернется, мы будем ждать. Мы сами выберем место сражения. Найдите мне окольную дорогу до монастыря в Шульоне и дайте нашим друзьям-пейзанам довольно времени, дабы исполнить свою работу. – Он пришпорил коня, заставив остальных последовать его примеру.

Поход во главе отряда принес нежданное ощущение свободы. Будучи вентенаром, он командовал двумя десятками лучников, и теперь под его началом такое же число. Эти рядовые солдаты – простые, незамысловатые люди. Это обстоятельство наполняло его душу надеждой, избавляя от кандальной тесноты замка с его правилами поведения. Христиана в безопасности, и он получит скромное приданое, а если преуспеет в захвате хоть одного города, то оправдает доверие д’Аркура. Он уже продемонстрировал, что милосердием удерживает его от опрометчивых поступков, а когда вешал смутьянов, призрак сэра Гилберта ехал обок с ним, одобрительно хмыкая. Потребовалось проехать еще пару миль, прежде чем он осознал, что в нем переменилось. Он был счастлив.

На следующее утро они сидели на вершине невысокого холма, озирая безжизненный, промороженный пейзаж. Они вполне ясно видели, что со времени последней искрящейся пороши движения через перекрестки почти не было. Монастырь был совсем маленький, одноэтажный, задуманный в древние времена как пустынь отшельника, но со временем расстроившийся по мере того, как за годы все новые люди искали там уединения от мира и созерцательной монашеской жизни. С годами монахов избавили от жертвенных трудов в поте лица, переложив заботы на собратьев-мирян. Селяне платили десятину и возделывали землю, хотя могли бы найти своему усердию иное применение, взращивая свои скудные посевы. Монахи сходились на молитву каждые три часа, днем и ночью. О подобном житье ни один знакомый Блэкстоуну воин даже и помышлять не стал бы, хоть были в нем и свои выгоды в виде эля и вина – и не так уж неслыханно, чтобы аббат или приор [27] Титул либо настоятеля, как и аббат, либо помощника аббата. содержал любовницу для прочих мирских утех.

Над монастырскими трубами курился дымок. У них есть тепло, дабы они в своем уединении не терпели особых лишений. Некоторые внешние стены начали разваливаться, но основная постройка еще стояла, и монахи поддерживали ее в исправности. Через реку был перекинут мост из дерева и камня. Река местами была совсем мелкой, что выдавали валуны, не дающие образовываться льду, но виднелись и омуты, затянутые коркой льда. Переправиться через нее без моста было бы затруднительно. Должно быть, в былые дни монахи видели выгоду в постройке такого моста, и Томас подумал, что аббат, скорее всего, взимает проездной сбор.