Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

– И куда же вы направляетесь? – звучали вопросы. – Вот так, совершенно одна? Черт побери! И вам не скучно одной?

Вайолет никогда не признавалась в том, что ей одиноко, напротив, она пылко заявляла, что встречается с разными людьми и весело проводит время. Она не говорила, что по вечерам сидит одна в своей комнате, курит, читает Троллопа или вышивает, а то и листает путеводитель, чтобы отыскать еще какое-нибудь древнее городище, которое можно было бы посетить, или церковь, где она еще не бывала. Город Солсбери она знала плохо, и сходить здесь было куда. Но остров Уайт посещала уже много раз и с удовольствием снова осматривала любимые места, такие как замок Карисбрук или расщелина Луккомб-Чайн. Вайолет стала поздно вставать по утрам и рано отправляться в постель, а днем, если шел дождь, ходила в кино. Однажды она посмотрела фильм «Я сама» про одну модистку, у которой был тайный воздыхатель-боксер. Фильм показался ей ужасно глупым и далеким от реальной жизни, авторы не имели никакого представления о том, каково это быть «само́й» и ни от кого не зависеть. После фильма, чтобы поднять себе настроение, Вайолет отправилась в ресторан какой-то гостиницы, заказала шерри и стала ждать. Но к ней так никто и не подошел. Возможно, потенциальные кандидаты на роль «шерримена» чувствовали, что их ухаживаний она ждет без особого энтузиазма.

На следующий день, на несколько дней раньше срока, Вайолет вернулась в Уинчестер, но никому об этом не сказала, ни Джильде, ни Тому, ни матери. Особенно этим троим. Им она описала свое путешествие с ликованием, как настоящий триумф, слегка подпорченный только тем, что она натерла ноги, из-за чего пришлось через Нью-Форест ехать на поезде.

– Ну, я рад за тебя, сестренка, – сказал Том. У него явно отлегло от сердца, когда он узнал, что после того, как он оставил ее на весь отпуск одну, она вернулась домой цела и невредима.

Потом Вайолет думала, уж не переборщила ли она с восторгами, когда рассказывала о своем странствии, и все, не дай бог, подумают, что она теперь каждый год будет проводить отпуск одна.

И только Марджори, похоже, искренне соскучилась по тете. Когда в первое воскресенье сентября Вайолет приехала к ним в гости, племянница прибежала к ней со своей вышивкой, которую она сделала во время каникул. Вышивка представляла собой хитросплетение беспорядочных стежков и спутанной шерсти, но девочке удалось сделать главное: стежки ее были узнаваемы. Вайолет неумеренно расхвалила работу и пообещала Марджори после чая позаниматься еще.

Впечатления миссис Спидуэлл об отдыхе в Гастингсе были более радужные, чем ожидала Вайолет.

– О, погода была жуткая! – радостно заявила она, когда ее спросили об этом. – Но все равно всякая перемена – это хорошо.

Вайолет открыла было рот, но потом передумала. Нравились ли матери поездки всем семейством на остров Уайт? Она никогда об этом не говорила. Возможно, ее никогда об этом и не спрашивали. Вайолет всегда считала, что миссис Спидуэлл первой выскажется за поддержание прежней традиции.

Вопросов дочери о ее странствии мать не задавала, и хотя Вайолет не ждала их от нее, все равно было неприятно.

Зато уж Джильда с лихвой утешила подругу: когда они встретились у Одри, она буквально засыпала Вайолет вопросами. И только один из них выбил ее из колеи.

– Ну, говори, познакомилась с кем-нибудь? – лукаво улыбнулась Джильда, постукивая пальцами по чашке.

– Да, со многими, – уклонилась от прямого ответа Вайолет, прекрасно представляя, что именно Джильда имеет в виду.

– Нет, ну… ты же понимаешь… с каким-нибудь интересным… ммм… мужчиной?

Щеки Вайолет порозовели, в голове у нее мелькнула ужасная мысль: Джильде откуда-то стало известно, что она встречалась с Артуром.

– Так все-таки было! – вскричала Джильда, смущение Вайолет привело ее в восторг.

– Нет… да нет же, ничего такого не было.

Вайолет подумала, не рассказать ли, как она пыталась поймать «шерримена», и тем самым перевести стрелки.

– Было, было! – ерзала от нетерпения Джильда.

– Да нет же… я…

Чтобы скрыть смущение и увести разговор от Артура, Вайолет неожиданно для себя стала рассказывать про человека с кукурузного поля, хотя прежде решила никому про него не говорить, этот эпизод путешествия она вообще пыталась забыть. Про то, что она видела его еще раз в Нетер-Уоллопе, Вайолет не стала рассказывать, имени тоже не назвала. Он был для нее просто «человек с кукурузного поля».

– Вот мерзавец! – сочувственно пробормотала Джильда, однако достаточно громко, чтобы сидящие за соседним столиком повернули к ней голову. – Мужики бывают такие сволочи.

– Да ладно, пустяки… забудь. Ничего страшного ведь не случилось, – сказала Вайолет и перевела разговор на подругу. – Ну а ты? Ты-то сама познакомилась с кем-нибудь в Суонидже?

Обычно таких вопросов Вайолет подругам возраста Джильды не задавала – из деликатности, чтобы ненароком не задеть за живое, связанное с несбывшимися надеждами и разочарованием.

Свой вопрос она задала, не ожидая развернутого ответа, и была уверена, что Джильда, как и она сама, постарается от него отмахнуться. Но та быстро опустила голову.

– Только не в Суонидже, – проговорила Джильда и неожиданно встала. – Слушай, я оставила в гараже свою вышивку. Сейчас быстро сбегаю и вернусь.

И не успела Вайолет задать еще вопрос, как она выскочила и убежала. Несмотря на всю свою болтливость, Джильда могла быть очень скрытной женщиной.

Комната, где работали вышивальщицы, была полна, все оживленно щебетали, демонстрируя друг другу работы, выполненные ими за лето. Женщины не виделись целых три месяца, и у них была уйма времени, чтобы как следует потрудиться. Вайолет даже растерялась, когда увидела не менее дюжины готовых вышивок для подушечек под колени, и свою работу старалась спрятать от посторонних глаз. Еще бы, ведь ее коллега по работе Морин вышила даже две подушечки, причем в одной из них использовала такие стежки, которых Вайолет даже не знала.

Другие, а их было несколько, приготовили медальоны на исторические темы, выполненные более крупными стежками и вышивкой в стиле пти-пуан, демонстрируя рукоделие, где каждая картинка буквально пела. Особенно Вайолет восхитил прямоугольный верх подушечки с медальоном посередине, вышитым изящным пти-пуаном с тонкими сочетаниями оттенков. Там был изображен синий щит, на нем три золотые короны, а позади – торчащий из камня меч. На щите можно было различить вышитые коричневым крестиком слова: «Король Артур». Окружающая композиция была очень похожа на ту, что и на подушечке с Древом жизни: синие узелки в кельтском стиле и букетики красных цветов в сетчатом узоре на знакомом горчично-желтом фоне, к которому, по словам Луизы Песел, были претензии. Вайолет постепенно так привыкла к этому оригинальному, смелому колориту и узорам, что это ее больше не удивляло, столь дерзновенная смелость ей очень нравилась. «Когда подушечка будет готова, надо обязательно показать Артуру», – подумала она.