Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

Миссис Харви оказалась права: весь неф был забит народом, но и для них нашлось местечко рядом с родственниками Джильды, надо было только усадить на колени к Тому маленького Эдварда.

– Твоя тетушка сказала, что учит тебя вышивать, это правда? – обратилась Джильда к Марджори, когда они стаскивали с себя верхнюю одежду, всех при этом окутал запах влажной шерсти.

Марджори кивнула.

– И какой у тебя любимый стежок?

Марджори глубоко задумалась, словно у нее спросили, как она относится к внешней политике Германии. К искусству вышивания она относилась очень серьезно.

– Рис, – важно ответила девочка.

– Надо же, и у меня тоже! – не моргнув глазом, с сияющим лицом соврала Джильда, Вайолет знала, что та предпочитает удлиненный крестик. – А хочешь, я тебе покажу подушечки, которые мы вышивали?

– Да, конечно!

– Может быть, мы найдем и подушечку твоей тетушки. А если будешь хорошей девочкой, завтра утром увидишь и другие ее работы.

Джильда подмигнула Вайолет и взяла Марджори за руку. Дело в том, что Вайолет, несмотря на прохладное отношение матери к подарку, который она сделала ей ко дню рождения, приготовила для всех своих родственников рождественские подарки со своей вышивкой: игольник для Марджори, шлепанцы для матери, кошелек для Эвелин, пояс для Эдди и рамку для фотографии брату.

– Какая у тебя славная знакомая, – одобрительно заметил Том, глядя, как Джильда уводит его дочь по центральному проходу нефа. – Наверное, она не замужем?

– Нет.

– Жаль.

Произнеся это, он тут же забыл про Джильду и повернулся к ее отцу и брату. Эдвард сидел на отцовских коленях и беспокойно ерзал.

– Эдди, хочешь, пойдем посмотрим, что тут есть интересного? – спросила Вайолет.

Она помогла племяннику спуститься на пол, и Эвелин бросила на нее благодарный взгляд. Пока они шли по центральному проходу к алтарю, Эдвард держал тетю за руку. Его ладошка была похожа на маленькое, слегка вспотевшее животное, спрятавшееся в норке ее ладони. Вайолет охватило глубокое волнение: ей хотелось защищать и оберегать этого маленького мальчика. И еще ей приятно было, держа за руку ребенка, идти у всех на виду. Вот и мисс Песел, она улыбается ей и Эдди, глядя, как он прыгает по серым и коричневым квадратам, стараясь не наступать на могильные плиты в полу. И миссис Биггинс здесь, сидит в пальто с пушистым воротником, а рядом с ней муж, они тоже смотрят на нее. У Вайолет было такое чувство, будто она идет перед всеми с собственным сыном, – на душе было так хорошо и немного грустно.

Они повернули в южный придел храма.

– А что это такое, тетя Вайолет? – Эдвард указывал на выстроенную между двумя колоннами часовенку с высокими узкими окнами и высокими арками.

– Это часовня епископа Уайкхема, – объяснила она. – Когда-то очень давно он был важным человеком в этом соборе, а когда умер, ему построили этот прекрасный домик и там похоронили.

– Так он, значит, там лежит? А можно посмотреть?

– Нет, дорогой, сегодня так много народу. Как-нибудь в другой раз я приведу тебя. Хочешь?

Эдди кивнул.

Вайолет повела племянника вверх по ступенькам к южному входу в пресбитерий. После заполненного людьми нефа в пресбитерии оказалось на удивление пусто и тихо: здесь была только Марджори. Присев на корточки, она рассматривала лежащие в ряд подушечки для коленопреклонений, а Джильда стояла рядом. Впрочем, они были не одни, здесь же была и Дороти Джордан, она с улыбкой доставала какой-то предмет, завернутый в тонкую китайскую бумагу. Они с Джильдой не говорили ни слова, просто стояли, склонившись одна к другой, и в этой позе было нечто столь интимное, что у Вайолет перехватило дух, словно она увидела то, чего видеть ей не следовало. Но они вдруг поняли, что на них кто-то смотрит, и сразу отпрянули друг от друга.

– Ой! – воскликнула Джильда и прижала завернутый в бумагу подарок к груди, счастливое и слегка виноватое лицо ее вспыхнуло. – Я тут разложила шесть подушечек и предложила Марджори угадать, какая ваша.

Марджори подняла с пола подушечку Вайолет с желудями.

– Вот, я угадала! Тут твои инициалы: В. С. Тетя Вайолет, я тоже хочу вышить подушечку, чтобы она была здесь.

– Надо попросить разрешения миссис Биггинс, дорогая. И я не вполне уверена, что она сразу даст его. Сначала надо научиться красиво вышивать, чтобы все стежки были ровненькие.

– А кто это, миссис Биггинс?

Джильда сделала страшное лицо.

– Старуха Биггинс – это дракон, который пожирает маленьких детей! – Она скрючила пальцы, подпрыгнула и страшно зарычала.

Марджори с Эдвардом взвизгнули и бросились вон из пресбитерия, Джильда за ними, а Вайолет и Дороти остались одни.

Вайолет густо покраснела и тут же пожалела об этом. Рядом с Дороти ей всегда было неловко еще с тех пор, как она увидела ее вместе с Джильдой на прошлом освящении в октябре. Дороти почти не ходила на занятия вышивальщиц, но Вайолет часто сталкивалась с ней то в городе, то в соборе. Они обычно раскланивались, как и сейчас, но Вайолет всегда прибавляла шагу, делая вид, что куда-то торопится или опаздывает, чем-то страшно занята. Теперь же, когда до начала службы оставалось еще не менее четверти часа, а с детьми была Джильда – они скрылись где-то за главным алтарем, догадалась Вайолет, услышав их радостные крики, – обеим ничего не оставалось, как только стоять и ждать.

Вайолет посмотрела в сторону гудящего голосами нефа.

– Мне нравится, когда в соборе много народу, – сказала она, чтобы только не молчать. – Мне кажется, люди, которые строили его, мечтали о том, что так будет всегда, что этот храм никогда не будет пустовать.

Дороти склонила голову, казалось, она прилежно слушает, что говорит Вайолет. Губы ее потрескались, что можно было бы скрыть помадой, но она не пользовалась ею, как, впрочем, и пудрой тоже, которой можно было бы хоть немного скрыть рябь на лице. На Дороти было темно-серое зимнее пальто, похожее на солдатскую шинель, сглаживающую особенности ее высокой фигуры. На голове черный берет, который она надевала не набок, надвинув на один глаз, как это делают все, а натягивала прямо на уши, словно хотела, чтобы он выглядел как шляпка клош. Могло показаться, что она плохо одета, но нет, отнюдь. Возможно, секрет ее привлекательности состоял как раз в том, что ей было все равно, как она выглядит. Дороти – полная противоположность Олив Хилл с ее тщательно уложенными в искусную прическу волосами, макияжем и нарядами. Вайолет понимала, почему Джильду так тянет к ней, – но это чувство пугало ее.

– Наши предки приходили сюда, чтобы получить свою порцию красоты, – сказала Дороти, – а вместе с ней и поддержку в жизни.

– Так вы пришли сюда ради красоты?

– Да, ради красоты, но и не только.