Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

На улице было холодно, шел дождь. Они торопливо спустились к реке и перешли через Итчен, Вайолет была рада, что с ними нет матери, миссис Спидуэлл, – не хватало только слушать жалобы на погоду, длинную дорогу в собор, настырное любопытство миссис Харви, непослушных детей, слишком пряный кекс и слишком густой эгг-ног. Вайолет с лихвой получит все это на следующий день, ведь после Рождественской вечерни она едет вместе со всеми в Саутгемптон и Рождество проведет с родственниками. Миссис Спидуэлл отдала все рождественские украшения Тому и Эвелин, а свой дом украшать не стала – ни остролиста, ни зажженных свечей, ни украшенной игрушками рождественской елки. Этой осенью она часто перекладывала традиционный воскресный обед на плечи Эвелин и не раз в самую последнюю минуту отменяла его, жалуясь на простуду, головные боли или нервы.

– Как себя чувствует мама? – спросила Вайолет, когда они шли по Хай-стрит.

Она держала Тома под руку с одной стороны, а Эвелин с другой. Их каблуки стучали по мокрому тротуару, как лошадиные копыта. Дети бежали впереди, перебегая от одной витрины, украшенной рождественскими игрушками, к другой.

Том не знал, что ей ответить. Обычно тревоги по поводу здоровья матери всерьез он не воспринимал, на ее жалобы всегда отшучивался и говорил, что она здорова как бык.

– Кажется, начинает слегка сдавать, – ответил он. – Все из-за того, что все лето провела одна в своем доме. Это для нее тяжело, как ты считаешь? На днях я был у нее, надо было забрать кое-что из нашей с Джорджем комнаты. Ты давно там была, наверху?

Давненько. Вайолет старалась не входить в свою прежнюю спальню с ее гнетущей атмосферой помещения, где обитает старая дева.

– Там столько пыли накопилось, просто ужас! А запах… Я намекнул было об этом маме, осторожно, конечно, а она сказала, что велела домработнице там больше не убирать. И еще мама… в общем, от нее пахнет какой-то, скажем так… плесенью.

– Ты что, хочешь, чтобы я вернулась, для этого мне все рассказываешь? – Вайолет старалась говорить осторожно, не допуская сарказма в голосе.

– Нет! Нет, конечно. – Том даже остановился, чтобы усилить смысл сказанного.

Марджори с Эдвардом продолжали идти вперед, прыгая через лужи, и Эвелин потянула его за руку, чтобы не отстать от детей.

– Я просто хочу сказать, что за ней надо присматривать, – продолжал Том. – Может наступить такое время, когда надо будет что-то делать, вот и все. Но ты, конечно же, должна оставаться в Уинчестере. Здесь теперь вся твоя жизнь. Если честно, сестренка, мне так приятно видеть, как ты изменилась к лучшему. Ты стала какой-то… счастливой, что ли. Уинчестер пошел тебе на пользу.

– Ну, в общем-то…

Вайолет сама не вполне понимала, можно ли ее назвать счастливой. Но она действительно чувствовала себя теперь более независимой, более самостоятельной. В последние дни ей даже стало немного жаль свою мать, особенно после того, как брат сказал, что от нее пахнет плесенью. Ведь это так ужасно!

– Но что же с этим сделать?

– Думаю, ей надо продать дом и переехать…

– Куда переехать?

Вайолет почувствовала, как идущая с другой стороны Эвелин словно застыла, услышав это слово, и вдруг все поняла. Бедная Эвелин, подумала она.

– А может, ей лучше переехать к тете Пенелопе? – робко предложила Вайолет, пытаясь смягчить остроту ситуации, хотя прекрасно понимала, что вряд ли из этого что-нибудь выйдет.

Тетя и без того ухаживала за престарелой свекровью, да еще помогала нескольким внукам. Уж такой она была человек, к тете Пенелопе тянуло всех, кто хотел бы сесть ей на шею, да не всем там могло хватить места.

– Еще, конечно, ничего не решено…

– Да, конечно, – повторила Вайолет.

– Просто я заговорил об этом, чтобы ты имела в виду, когда мы приедем туда, – на тот случай, если завтра у мамы зайдет об этом разговор.

– Хорошо.

Никто прямо об этом не сказал, но ей ясно дали понять: миссис Спидуэлл в конце концов переедет жить к Тому и Эвелин и все они, включая и детей, будут несчастны. Но такого бы не случилось, если бы Вайолет не переехала в Уинчестер, тогда несчастной была бы одна только Вайолет. Цена ее счастья… впрочем, нет, не счастья, цена ее свободы – страдания как минимум четырех человек. И в самом деле, цена очень высока, и Вайолет негодовала, что ей пришлось прибегнуть к такой арифметике. С мужчиной этого никогда бы не случилось.

– Здравствуйте, Вайолет! – послышался голос Мэйбл Уэй с другой стороны улицы.

Вайолет помахала ей рукой.

К ней повернулась Марджори.

– Кто это, тетя Вайолет? – удивленно спросила она.

– Одна знакомая, мы вместе вышиваем подушечки для собора.

– О-о! Такие, как ты мне показывала?

Дома Вайолет успела показать свою последнюю вышивку, над которой еще работала, и Марджори долго гладила ее ладошкой, пока не принесли кекс.

– Да. Может быть, сегодня ты увидишь такие подушечки.

Когда шли через внешний дворик, столкнулись с Морин и ее родственниками, потом с Джильдой, которая привела детишек в дикий восторг, когда прыгнула прямо в середину лужи и брызги полетели во все стороны.

– Вы сегодня одна? – спросила ее Вайолет. – Хотите пойти с нами?

– Спасибо, но у меня там уже Джо с папой сидят, держат места. Если хотите, садитесь с нами. Наверно, будет тесновато, но, как говорят, в тесноте, да не в обиде.

– А Олив здесь? Ах да, скорей всего, нет, ей же надо сидеть с ребенком.

– Нашли о чем беспокоиться! – Джильда скроила недовольную мину. – Можно подумать, эта гадкая Олив – первая на свете женщина, которая родила ребенка. Да уж ладно, зато я теперь тетя Джильда, хоть в этом есть какое-то утешение. Джильда – ветреная тетя. Приехали!

Они подошли ко входу в собор, встретивший их глухим гулом и рокотом. Вайолет еще никогда не слышала здесь столько шума. Толпа гудела в ожидании службы, и этот гул напоминал скорее гул разговоров в каком-нибудь пабе – куда подевалась исполненная благоговения тишина храма?

От множества людей и горящих огней внутри было тепло. Они подошли к центральному проходу нефа, где, собственно, должна начаться служба. Вайолет с удовольствием видела, как Том и Эвелин с восхищенным изумлением подняли головы, разглядывая сводчатый потолок.

– Как здесь красиво, – прошептала Эвелин.

Вайолет улыбнулась. А вот она побывала там, ходила наверху, над этим потолком. Теперь она здесь как у себя дома, и удовольствие на лицах близких людей, впервые оказавшихся тут, казалось похвалой ей самой, как хозяйке дома за то, что она так удачно украсила гостиную или посадила красивые цветы на клумбе. Ей так хотелось показать им свои любимые места: розетки на потолке в пресбитерии с вырезанными львами, лебедями и оленями, Зеленого человека с усами из листьев на клиросе, средневековые плиты пола за главным алтарем.