Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

Звонари отбили уже половину положенного, они плавно работали руками, хватая и отпуская веревки, и наблюдали за движениями друг друга с таким сосредоточенным вниманием, какого Вайолет еще никогда не видела. Потихоньку, стараясь не привлекать их внимания, она проскользнула на место, села и стала слушать, ей очень хотелось увидеть узор перезвона, следуя за ударами главного колокола. С меньшим количеством колоколов это делать было гораздо легче, и она смогла уже различать, как с каждым движением звонарей удары ложатся точно на свое место. Наконец прозвучал последний удар, и перезвон снова пошел по нисходящей гамме.

– Стой! – скомандовал распорядитель.

Четыре колокола умолкли, и только тенор продолжал бить, теперь уже чаще, настойчиво призывая жителей в церковь, где скоро должна начаться служба. Остальные звонари пошли к выходу, и Вайолет затаилась, стараясь не шевелиться, чтобы они ее не заметили.

Дверь за ними закрылась, и она услышала голос Артура:

– Вайолет, иди сюда!

Она заторопилась к основанию башни, где праздно свисали четыре веревки, а пятой, веревкой тенора, ритмически работал Артур: вниз до пояса, потом вверх, становясь чуть ли не на цыпочки.

– Видишь вон тот занавес? – он кивнул на бархатный занавес бледно-оранжевого цвета, висящий в углу, там, где был вход к колоколам. – Задерни его. И тогда мы не будем отвлекать прихожан от службы.

«Вот именно, – подумала Вайолет. – Тогда они не увидят меня». Но она сделала, как просил Артур, и занавес отрезал их от нефа как раз в ту секунду, как открылась дверь и в церковь вошел мужчина аристократичного вида, в шерстяном костюме, тот самый, который в августе говорил с нею. Неясно было, успел увидеть он ее или нет.

Вайолет подошла к Артуру.

– Отлично, – сказал он. – А сейчас я буду учить тебя, как правильно держать веревку.

Он потянул за веревку вниз, потом отпустил, и та побежала между его ладоней обратно вверх, и он снова остановил ее. Тишина наступила потрясающая. За занавесом слышны были голоса, шарканье ног заполняющих церковь людей.

– Встань вот сюда, напротив меня, – тихонько продолжил Артур.

Теперь они стояли лицом друг к другу, а между ними свисала веревка колокола.

– Тянуть надо за эту вот толстую часть, она называется салли, а я буду держать за конец. Ухватись обеими руками за салли, сейчас она у тебя над головой… вот так, правильно. Потом тяни, пока руки не окажутся на уровне пояса, тогда отпускай, и она снова пойдет вверх. Я буду держать за конец веревки и контролировать. Как только салли снова пойдет вниз, хватай ее, а когда она пойдет вверх и окажется у тебя над головой, снова тяни вниз. Понятно?

– Я…

– У нас мало времени. Просто делай, что я говорю, и положись на меня. Хватай салли и тяни вниз до пояса, – сказал Артур, кивая на толстую, полосатую часть веревки.

Вайолет набрала в легкие побольше воздуха, обеими руками ухватилась за салли и потянула. Секунду ничего не происходило, хотя по натяжению веревки она ощущала тяжесть колокола. Он оказался не таким тяжелым, как она ожидала, а потянула она слишком уж сильно.

– Отпускай! – громко прошептал Артур.

Она быстро отпустила, и салли устремилась к потолку.

– Не смотри на веревку. Смотри на меня, – снова прошептал Артур.

Он потянул за конец веревки, и салли снова пошла вниз.

– Теперь, когда пойдет вверх и будет у тебя над головой, хватай и снова тяни. И все время смотри на меня.

Вайолет потянула, и снова ему пришлось напомнить ей, чтобы она отпустила салли и не смотрела на веревку. Странное это было ощущение, вверх и вниз, вверх и вниз, чтобы сохранить правильный ритм, требовалась полная сосредоточенность. Сначала у нее никак не получалось контролировать веревку, та не слушалась, двигалась рывками, не хотела плавно бежать то вверх, то вниз. Несколько раз Артуру приходилось самому хватать салли и выправлять ее. Но прошло минуты две, и Вайолет удалось согласовать свои движения и добиться размеренного ритма, она поняла, что работать гораздо легче, если не отрывать глаз от Артура и больше ни о чем не думать. Он стоял совсем близко, помогал тянуть за веревку и следил за ее бегом, как и Вайолет тоже. Оба сосредоточенно наблюдали за движениями веревки, колокола и друг друга. Это чем-то напоминало качели, когда качаешься с кем-то вдвоем, старательно выверяя свои движения с действиями напарника, а также с ходом самих качелей. На короткое время Вайолет ощутила эту синхронность с работой Артура и бегом веревки и колокола.

Она так сосредоточилась на работе с веревкой, что ничего не слышала вокруг, и только через несколько минут до ее сознания дошел звон колокола над головой, который показался ей удивительной, чудной музыкой. И каким-то глубоким, почти инстинктивным чувством Вайолет поняла, что эта музыка рождается движением ее собственных, тянущих за веревку рук.

– «Зовет всех грешников домой…» – пробормотала она и улыбнулась Артуру.

Он улыбнулся ей в ответ:

– Да, мне кажется, мы призываем их отовсюду. Все, хватит, больше не тяни, я сейчас опущу колокол.

Ах, как не хотелось ей останавливаться! Но всем своим существом Вайолет ощущала, что за занавесью собралась толпа прихожан и что эта столь краткая и столь глубокая связь между ней, Артуром и колоколом уже прервалась и длиться больше не может. В последний раз Вайолет потянула на себя салли и отпустила веревку. Артур вытянул руки, пока конец веревки, уходя все выше, не достиг самой высокой точки, мягко потянул вниз, проверяя натяжение веревки, закрепил петлю, в ускоряющемся темпе прозвучало еще несколько ударов, и колокол умолк. Они посмотрели друг на друга.

– Спасибо тебе, – сказала она, а он только кивнул в ответ.

Артур посмотрел на часы, подошел к стене, снял с крючка длинный металлический корд. Раздался скрежещущий звук, и по колоколу стал бить автоматический механизм – десять глухих ударов.

– Немного опоздали, но ничего страшного, – сказал Артур.

Он отцепил веревку с крюком на конце, опустил его вниз, и Вайолет помогла ему накинуть на крюк пе́тли веревок. Когда все было сделано, Артур потянул за веревку, чтобы поднять этот крюк, и получилось что-то вроде канделябра из веревок, только попроще, чем тот, что она видела на колокольне собора.

За их спинами прихожане запели первый гимн.

– А теперь нам лучше уйти, – сказал Артур. – Иди первая, я приду через пару минут. Встретимся у велосипедов.

Вайолет кивнула, но как-то не очень уверенно. Она представила себе, как собравшиеся прихожане поворачивают голову, провожают ее взглядом, словно она явилась в церковь голая. Но мы же не делали ничего плохого, убеждала она себя и все равно не чувствовала, что они не делали ничего такого, когда звонили, – настолько близки друг другу они были в эти минуты, настолько сильно погрузились в работу с веревкой, в волны колокольного звона и в души друг друга.