Трейси Шевалье - Тонкая нить [Литрес]

Через несколько мгновений она почувствовала, что Артур стоит рядом с ней. Вайолет открыла глаза и повернулась к нему, теперь они стояли лицом друг к другу, как и тогда, когда звонили в колокол. Она взяла его за руку, и он взял ее за другую. Получилась как бы замкнутая электрическая цепь, по которой побежал ток, объединяя обоих в одно целое и вспыхивая искрами внизу ее живота.

…Она попросила, чтобы он уехал первым. Ей хотелось побыть на этом поле одной, собраться с мыслями, а потом уже жить дальше.

– Прости меня, Вайолет, – сказал Артур, вставая на ноги. – У меня все это плохо получается.

Он сделал обеими руками жест, как бы включая не только себя, и ее, и это поле, но и все их встречи, все, что они когда-либо сказали друг другу, и то, что они только что сделали.

– Моя жена…

– Понимаю, – перебила она.

Но он упрямо продолжил:

– Джин сейчас нелегко. Я ей нужен.

– Конечно. И я считаю, что нам не надо больше встречаться, вообще никак… Так будет лучше для всех. – Губы Вайолет тряслись, ей пришлось закусить губу, чтобы унять эту дрожь. – Иначе нам будет очень тяжело, после того как мы…

– Да, ты права. Так будет лучше всего.

Артур согласился с ней так простодушно, что сердце ее заныло: ей хотелось, чтобы он с ней спорил. Но и он был прав, какими бы ни были последствия того, что произошло с ними сегодня. Они оба это хорошо понимали.

Артур взял на секунду ее лицо в свои ладони, печальными синими глазами заглянул ей в глаза и улыбнулся. Потом поцеловал, зашагал к воротам, перелез через них, ни разу не оглянувшись. Как только он покатил на дребезжащем велосипеде прочь, Вайолет вытерла лицо его носовым платком, отряхнула и поправила одежду, причесалась, убирая из волос травинки, успокоила дыхание. Потом встала, комкая носовой платок в кулаке, окинула взглядом усеянное лютиками поле. Что бы там ни было, внутри у нее все пело, словно оповещая ее о возможных переменах, о новой жизни.

Она сунула носовой платок в сумочку и вдруг услышала, как звякнули ворота, она удивилась: неужели вернулся Артур? Она повернулась и увидела, что это вовсе не Артур. На нижней перекладине ворот стоял Джек Уэллс. Вот он ухватился за верхнюю перекладину, быстрым движением подтянулся, лег животом на ворота, мелькнули ноги, и он изящно приземлился с этой стороны.

Он стоял и смотрел на нее темными, широко раскрытыми глазами, на губах медленно расцветала улыбочка, а ей казалось, что время замедлилось и скоро совсем остановится. Вайолет удалось быстро прикинуть, что его ферма с ржавой техникой и кукурузным полем, где он преследовал ее прошлым летом, совсем рядом, через одно или два поля к югу. Душа ее была столь наполнена ее отношениями с Артуром, его колокольным звоном, что она и думать забыла про тот злосчастный летний день, как и про то, что случилось в канун Нового года. Она совсем выбросила этого человека из головы… и вот он снова здесь.

«Ну уж нет, – подумала Вайолет. – Тебе не удастся отнять у меня этот день».

– Убирайся! – крикнула она, не успел он сказать хоть слово.

Улыбочка на его лице стала еще шире.

– С чего это вдруг?

– Потому что я прошу тебя об этом, а джентльмен всегда делает то, о чем его просит женщина.

– Неужели? Надо же, а я и не знал. Я всегда думал, что мужчина может взять себе все, что ему нравится.

Он шагнул к ней. Она сделала шаг назад. «Так, – мелькнула в голове мысль, – пришло время думать быстро и ясно». «Лучше всего не паниковать, – услышала она в ушах голос отца. – Спокойно прикинуть, какие есть варианты, и быстро выбрать лучший. И не мудрствовать, не усложнять».

Она прислушалась. Артур уехал, жилья поблизости нет – воскресенье, фермеры сидят по домам, отдыхают. Помощи ждать неоткуда. Можно ли отговорить его от того, что он задумал? Судя по опыту предыдущих с ним встреч, вряд ли. Может, уступить, дать ему то, что он хочет? И тогда он, возможно, поступит с ней не очень жестоко.

Ну уж нет! Ни в коем случае нельзя поощрять его. После того, что у нее только что было с Артуром, она не потерпит, чтобы он надругался над ними. Чему она научилась за полтора года жизни в Уинчестере? Сопротивляться. Итак, она будет сопротивляться.

Вайолет бросила быстрый взгляд в раскрытую сумочку: носовой платок Артура, бумажник, губная помада, пудреница, несколько квитанций и длинная полоска скатанного в рулончик холста для каймы, которую она начала вышивать. Она сунула его в сумочку, чтобы было чем заняться, если долго придется ждать Артура. А вот и игольница, которую ей подарила на день рождения Марджори, а в ней несколько иголок для вышивания, воткнутых в фетровые странички, коротких, толстых, с закругленными, тупыми кончиками. Она быстро прикинула возможности этих иголок.

Джек Уэллс сделал к ней еще один шаг.

– А вообще, что ты тут делаешь одна? – задал он вопрос.

Значит, он не видел ее вместе с Артуром, с облегчением подумала Вайолет.

– Я… любуюсь цветочками.

– Почему ты всегда ходишь одна?

– Это не твое дело. Что плохого в том, чтобы быть одной?

– Женщине негоже быть одной. Ей нужен мужчина, который будет ее защищать. Иначе бог знает, что может случиться.

– Чушь собачья! – резко ответила Вайолет, она вдруг разозлилась. – И вообще, мы тут вовсе не одни. На дороге кто-то есть.

Она кивнула в сторону ворот. Он оглянулся, чтобы посмотреть, а она быстро залезла в сумочку, раскрыла игольницу, достала самую большую иглу, приладила ее к корешку между двумя сторонами игольницы так, чтобы наружу торчал острый конец. Потом закрыла игольницу и крепко зажала ее между пальцами, большим и указательным, там, где скрывалась иголка. Она проделала этот маневр за три секунды, едва успела до того, как он повернулся к ней снова, явно раздраженный.

– Думаешь, ты такая умная? За дурака меня держишь? Сучка!

Он подскочил к ней так быстро, что она не успела даже шевельнуться. Толкнул ее в грудь, она за что-то зацепилась ногой и упала на землю, больно ударившись локтем и плечом. Но игольник с торчащей иголкой ей удалось удержать, хотя посмотреть, на месте ли игла, она не осмелилась.

Секунду он постоял над ней, закрывая своей фигурой солнце, так что Вайолет теперь видела только его силуэт в торжествующей позе. Потом нагнулся к ней, схватил ручищами за плечи и прижал к земле. Роста он был невысокого, но крепкий и сильный, как всякий фермер, работающий на свежем воздухе, от него пахнуло потом и сигаретами, а еще резким запахом скотного двора. Он плотно прижался к ней бедрами, и Вайолет почувствовала твердое у него между ног. Ужас сковал ее.

Но в пальцах ее все еще была зажата игольница. Кончиками пальцев она ощущала ее гладкую вышивку, аккуратные – и не очень – стежки, они были сделаны рукой племянницы, которая любит ее. Прикосновение к этим уверенным стежкам придало ей силы.